Полный же триумф наступал в части финальной, когда все дамы двигались по кругу в одну сторону, а кавалеры им навстречу, сплетая венок grand chaîne, т.е. большою цепью, поочередно подавая правую, затем левую руки друг другу. Потом пары выстраиваются друг за другом и исполняют шассе круазе (перекрестный шаг) и балансе. Восторг! Восторг! Восторг!

После него и пища богов покажется безвкусной.

Однако, меню обеда во время перерыва могло поспорить с банкетным на Большом балу. Дамы принесли причуды своего кулинарного искусства: Роза – пирог-лабиринт, начиненный различными начинками – утиным паштетом, жюльеном и прочей нераспознаваемой всячиной, которую дважды не попробуешь в одном пироге, Милена и Северин пирог с инжирным вареньем и грецкими орехами, Флора и Лаура – поднос мини-бутербродов с семгой, Мария – бисквитного лебедя, Покленов – запеченную утку с апельсинами, босхическая Геката – кордебалет куриных лапок на блюде с бумажной кружевной подтяжкой на косточке, лапок, иначе называемых котлетами де воляй, Клавдия, та, что была похожа на Мишель Мерсье, котелок рисовой каши со спаржей, Пометов – корзину экзотических фруктов, Саларьев и Диана напитки, Харианна огромную коробку шоколадных конфет, и поскольку на столе были сыры, овощи, зелень и прочее, то и это кем-то было принесено. Возможно, Арлекиновым, прыгавшим выше всех и расточавшим прибаутки:

– Кто не танцует, тот не ест. А кто ест, тот есть. Ха-ха-ха!

Гость, Хратион, подойдя к столу, развёл пустыми руками:

– Да тут пир на весь мир! Честно говоря, я приустал от уставного бального меню, а здесь наше нёбо ждут новые открытия!

– Ура Хратиону! – рявкнул Саларьев.

И все, конечно же, вторили ему:

– Ура, ура, ура!

Что было кличем: «Налетай!»

– Кто не танцует, тот не ест! – выкрикнул Арлекинов, нагружаю свою тарелку лакомыми кусочками.– Не ест со вкусом! После танцев изощренный аппетит. Хочется чего-то такого, сам не знаешь, чего!

– Это да, – произнес Хратион, и его обступили со всех сторон. – Танец пробуждает аппетиты! В ХIХ веке приглашавшему кавалеру запрещалось шарить взглядом по дамскому декольте, он должен был смотреть ей в глаза, при этом наклонившись не более чем на сорок градусов. А ведь это совершенно естественный интерес мужчины к женщине. И ему, и ей ведь приятно. Пресекновение естественных инстинктов развивает неестественные.

При этих словах Саларьев, уплетавший куриную лапку, перестал жевать, кинул взгляд на жену, та перехватила его и резко отвернулась.

– Но танец не умирает, он преодолевает любые безумства эпох, – продолжал Хратион. – При Наполеоне дамы обливали водой платья, чтобы они облегали их фигуру. И проделывали это даже зимой, когда кавалеры грелись в шерстяных фраках. Это тот случай, когда не красота, а понятие о красоте действительно требует жертв. А вообще, красота требует денег. Всегда.

– Да, да, денег! – возвопили со знанием дела окружающие.

– Я, например, – высказалась Маруся, – видела у антиквара веер, простой бумажный большой веер, но ему двести лет, и на нем нарисована придворная сценка с бала. Красота невыносимая! Думаю, затяну-ка ремень да куплю. Веер украсит мое платье. Ну и наш бал. Но на ремне надо было бы удавиться от голода, чтоб приобрести этот веер, ручная роспись по Фрагонару… Чуть не плакала, но пришлось оставить его на прилавке.

– А я, – это заговорила Милена, – тоже в антикварном видела бальный карнет какого-то там забубенного века, с миниатюрным карандашиком, где были записаны все танцы бала и с кем их танцевать. Такая книжечка-миниатюра с удивительными вензелями. До сих пор вздыхаю.