– Противостолбнячное? Но ведь парень расшиб голову!

Доктор вытащил иглу и прикрыл место укола антисептической марлей.

– Мне казалось, даже самые невежественные люди знают, что при открытых ранах необходимо первым делом ввести противостолбнячную сыворотку. Вы, видимо, никогда не видели столбняка.

Прослушав больного через стетоскоп и пощупав пульс, О’Хара велел Брэнсону:

– Вызовите «скорую помощь» из больницы!

Он закатал рукав Ковальски еще выше и принялся измерять давление.

Брэнсон отрезал:

– Нет.

Доктор ничего не отвечал, пока не закончил процедуру. Затем он повторил:

– Вызовите машину!

– Я не доверяю ни вам, ни вашим чертовым машинам!

О’Хара молча спрыгнул со ступенек и, шагая по воде, уровень которой на мосту поднялся уже до пятнадцати сантиметров, направился к первому автобусу. Вскоре он вернулся с двумя мужчинами, которые помогали ему нести пострадавшего.

– Это господа Графтон и Феррерс, уважаемые люди, известные журналисты. Их слова имеют большой вес. Их честное слово – тоже.

Впервые со времени своего появления на этом мосту Брэнсон испытал легкую тревогу.

– Что, черт возьми, это должно означать?

Доктор проигнорировал его слова и обратился к журналистам:

– Ковальски получил сильное сотрясение мозга, возможно, даже черепно-мозговую травму. Последнее нельзя утверждать с уверенностью, пока не будет сделан рентген. У молодого человека учащенное поверхностное дыхание, слабый нитевидный пульс и очень низкое давление. Все это может свидетельствовать о мозговом кровотечении. Я хочу, чтобы вы, джентльмены, засвидетельствовали тот факт, что Брэнсон отказывается вызвать для пострадавшего машину «скорой помощи». Я хочу, чтобы вы засвидетельствовали, что в случае смерти Ковальски всю вину следует возложить на Брэнсона, и только на Брэнсона. Я хочу, чтобы вы засвидетельствовали: Брэнсон полностью осознает, что в случае смерти Ковальски ему может быть предъявлено то же обвинение, которое он совсем недавно выдвигал против неизвестного лица, – обвинение в убийстве.

– Я готов засвидетельствовать то, что вы сказали, – сказал Графтон.

– Я тоже, – отозвался Феррерс.

О’Хара с презрением посмотрел на Брэнсона:

– Не вы ли совсем недавно говорили, что за всю вашу жизнь из-за вас не погиб ни один человек?

– Откуда мне знать, – возразил Брэнсон, – что, отправив Ковальски на берег, я не отдам его в руки полиции?

– Вы утратили хватку, Брэнсон, – все с тем же презрением в голосе заметил доктор. Они с Ревсоном заранее подробно обсудили, как оказать на Брэнсона психологическое воздействие. – Пока у вас в руках президент, король и принц, кому придет в голову использовать обычного преступника в качестве противовеса?

Брэнсон задумался. Было трудно понять, что на него подействовало: угрозы или искреннее опасение за жизнь Ковальски.

– Пусть один из вас пойдет к Крайслеру и скажет, что я велел вызвать машину. Я с вас глаз не спущу, пока пострадавшего не перенесут во вторую машину «скорой помощи».

– Как вам будет угодно, – сухо ответил О’Хара. – Джентльмены?

– Рады были помочь.

Журналисты ушли. Доктор принялся укрывать пациента одеялами.

– Для чего вы это делаете? – подозрительно осведомился Брэнсон.

– Храни меня Господь от невежд! Ваш друг сейчас в шоковом состоянии. Первое, что полагается делать в подобных случаях, – это держать больного в тепле.

В этот момент прямо над мостом раздался оглушительный удар грома, такой сильный, что всем заложило уши. Его отголоски продолжались еще несколько долгих секунд.

– Знаете что, Брэнсон? – спросил О’Хара, задумчиво посмотрев на незваного гостя. – Мне кажется, что это прозвучало как трубный глас с небес.