Пепел погонял меня немножко по комнате – приподними плечи, ссутулься, шагай широко, вразвалочку, руками размахивай – и компания нищих (для пущего колорита наш храбрый лицедей вручил паромщику свою палку) без препятствий пересекла город.

Но только когда ворота и порт остались позади, я вздохнула свободнее.

Ратера на месте не оказалось. Лодки тоже. Мы нашли маленькое костровище на песчаном бережке и примятую охапку тростника, на которой Кукушонок, видимо, провел ночь. Хелд заявил, что лодка, скорее всего, спрятана в камышах, и вызвался ее отыскать. И довольно быстро отыскал. Но Ратер как сквозь землю провалился.

Этого я, в общем-то, и ожидала. Мы вышли из Амалеры где-то шестую четверти спустя после открытия ворот, когда людей на улицах становится больше. Кукушонок, вероятно, успел пройти в город до нас и сейчас шлялся по площадям и весям, рискуя быть схваченным.

– Вам придется вернуться и найти его, – сказала я.

Хелд оперся на палку и нахмурился:

– Тогда ты сиди здесь и жди нас, барышня.

– Мне необходимо отлучиться. Но я вернусь на это место. В город не пойду. Мне нужно в Соленый Лес.

– Что ты там потеряла?

– Одного моего друга. Он сейчас в лесу, совсем один. Ратер его знает.

Хелд начал было спорить, но Пепел неожиданно пришел мне на помощь:

– Пусть госпожа делает, что сочтет нужным. Пойдем, Хелд, нам надо успеть отыскать парня. Он сейчас в большей опасности, чем Леста.

– Удачи, – сказала я.

– Удачи, – ответили мне.

Некоторое время я шла по дороге навстречу телегам, всадникам и пешим, потом свернула и углубилась в холмы.

День был так себе – тучи, не то чтобы обещающие дождь, но плотные и низкие. Ветер с моря, с севера, опять же – не слишком холодный, но уже никак не летний.

А лето, похоже, кончилось. Насовсем. Даже не верилось, что еще несколько дней назад жителей Амалеры мучила жара. Остывшая земля холодила пятки, вызывая печальную уверенность в том, что теперь уже все, тепло ушло, ушло надолго и до следующего мая не вернется, и ближайшие месяцев восемь, а то и девять нам придется как-то сосуществовать бок о бок с утомительным холодом, дождями, снегами и морозами.

Но прежде чем листья облетят, пройдет сентябрь и половина октября, а за это время надо постараться привыкнуть и смириться… Ну подумаешь – зима. В первый раз, что ли? Переживем. Мы все переживем. Мы такие…

Ладно, давай думать, что у нас есть и что с этим делать.

У нас есть две версии покушений. Первая – кто-то не хочет, чтобы Мораг прошла обряд и сделалась настоящей эхисерой. Кого-то это пугает настолько, что выход он видит в смерти принцессы.

Вторая версия – этот «кто-то» не кто-нибудь, а Вран, и покушения не являются покушениями, а… черт его знает, чем они являются. Райнара, конечно, впала в маразм и ослабела, но все равно осталась чародейкой. И в ее бредовых словах вполне может таиться истина. Или доля истины. Нет, Райнару скидывать со счетов рано, но доказать ее версию невозможно… разве только поговорить с Амаргином, но еще не факт, что он захочет отвечать или вообще что-то знает об этом.

Стоп. Есть еще одна версия. Совмещающая первую и вторую. Я предполагала сперва, что кто-то в свое время убил Райнару и Каланду, а теперь охотится на Мораг. Почему бы этому «кому-то» не свести Райнару с ума, таким образом обезвредив. И, кстати говоря, это ответ на вопрос, почему за Мораг началась охота именно сейчас, а не раньше, ведь она в любой момент могла пройти обряд и превратиться в могущественную волшебницу. Дело в том, что раньше ее тоже пытались свести с ума! Ибо что такое эти ее бесчинства, это «выворачивание наизнанку», как не временное помешательство? Но у Мораг крепкая голова и отличные мозги – у этого «кого-то» просто не вышло сделать ее окончательно безумной. Не вышло! Поэтому он пустился во все тяжкие и затеял убийство.