Ну что я могла ей сказать? Мне было до умопомрачения ее жалко. Каланда, что ты с ней сделала? Каланда… Или это не Каланда?

– Мораг, скажи, ты… причастна? Ты проходила обряд?

– Не помогает. Ни причастие, ни исповедь, ничего.

– Нет, я не о церковных таинствах. Тебе известно, что Каланда была эхисерой?

– Кем?

– Эхисерой, это андалат. Магичкой, чародейкой.

– И ты туда же? Постой… ты точно знаешь?

Я закивала. Мораг вытерла сукровицу со щеки, а ладонь вытерла о штаны.

– Я думала, это враки досужие. Мало ли что люди болтают. Они и меня ведьмой окрестили.

– А ты…

– … не ведьма ли? Ну, если ведьма – это та, у которой время от времени душа наизнанку выворачивается, то да, я ведьма!

– Погоди. Постой. Я же не об этом. Понимаешь, эхисеро, чтобы получить магическую силу, проходит обряд. Обряд дарует ему эту силу, дарует ему гения, покровителя, хранителя, некую благую сущность, с помощью которой человек может творить волшбу. Вот я и спрашиваю – ты проходила такой обряд? Каланда проводила тебя через него?

Мораг задумалась. Прядь угольно-черных, лишенных блеска волос прилипла к шраму. Я не посмела ее убрать.

– Не помню, – сказала Мораг. – Когда она умерла, мне было пять лет. А в чем состоит этот обряд? Откуда ты вообще про него знаешь? Или ты проходила его вместе с матерью?

– Нет. Я не эхисера. Я очень хотела ею стать, но… не сложилось.

– Это обряд призывания бесов?

– Нет! Не знаю. Нет… Но жертва была нужна.

– Какая жертва?

– Ну как какая…

– Человеческая? Говори – человеческая? – Мораг схватила меня за плечи и начала трясти: – Отвечай, вампирка недодавленная! Она приносила в жертву людей?

Перед глазами вдруг полыхнуло. Стена огня… нет, большой костер. Большой костер до самого неба. До черного беззвездного неба, шатром раскинувшегося над перекрестком дорог. Черный проклятый шатер, яростный огонь выше меня ростом и столб искр, соединяющий первое и второе.

– Не кровь.

Словно въяве я услышала голос Райнары, андаланской эхисеры:

– Не кровь. Ты думаешь, им нужна кровь? Нет, сладкая моя, им не нужна кровь. Им не нужен страх. Им не нужен гнев. И боль им тоже не нужна. Ничего такого. Ты хочешь купить благословение подобной ценой? Ну скажи, разве за хлеб ты платишь побоями? За поцелуй – пощечиной? Что стоят такой хлеб и такие поцелуи? Ничего они не стоят и никуда они не годятся, оставьте их свиньям и тем несчастным, которые иного не достойны. Только светлое золото за хлеб, только искренняя нежность за поцелуй, только чистая радость за вдохновение, только великая благодарность за причастие и только жертвенная любовь за истинное волшебство!

– Нет… – прошептала я.

– Что – нет?

– Не кровь. Нет.

– А что?

– Не знаю. Любовь.

– Какая еще любовь?

– Не помню!

Мораг оттолкнула меня. Костер, костер… Я пыталась вернуться. Был костер на перекрестке дорог, была темная ночь… Был обряд. Я проходила его? Проходила или нет? Вспоминайся же! Костер…

Пусто. Мелькнуло и пропало.

Не помню.

– Проклятье, – пробормотала принцесса. – Надо выпить.

Она отлепилась от стола и пошла шариться по Ютеровым шкафам, производя в них поверхностный разгром.

– Не может быть, чтобы у него здесь не было припрятано… Ага. Тьфу, опять этот церковный сироп из жженого сахара! Приличного вина у него нет, что ли… – Бросила поиски, широкими шагами пересекла комнату и скрылась за гобеленом. Грохнула распахнутая дверь.

– Эй, кто там!.. Принесите нормального хесера! Да, сюда. И побольше!

Мораг вернулась, с середины комнаты уставилась на меня с таким видом, словно никак не ожидала здесь увидеть. Похоже, она успела про меня забыть. Я решила не тушеваться и выдержала взгляд.