– Кто-то оставил, а кто-то взял?

– Не кто-то, а мой дружок, который у этого бара фактически живет. Ну, теперь его постоянное место жительства изменилось.

– То есть некто посчитал, что этого кроссворда было достаточно, чтобы предупредить, что попытки найти золото и обрести богатство караются смертью?

– Вроде того. И я узнавал, в других публичных местах ничего подобного не происходит. Теперь еще эти шахматы. Кто знает, что еще из этого дома использовалось в качестве подсказок?

– Если об этом узнают в полиции – тебе придется несладко.

– Доказательств нет, но да, нервы попортят. Ты же не собираешься в полицию, правда?

– Нет, если все так же вернулось, как и шахматы, – пожимаю плечами, а он ворчит:

– Мне не нравятся твои намеки. Может, зря я тебя сюда привез?

– Может и зря, – награждаю его широкой улыбкой за сообразительность и возвращаюсь к завтраку, весело на него поглядывая. – Значит, слухи поползли сразу же?

– Нет, сразу и я не связал, – морщится, лениво ковыряя пластиковой вилкой в еде. – У меня некоторый персонал пересекается по заведениям, девчонки из ресторана иногда подрабатывают в клетке. Вот та официантка как раз и увидела такой же мешочек в углу, когда танцевала, но трогать не стала. Во-первых, не с руки было, а когда отработала кто-то его уже свистнул. Пришла, рассказала, я по камерам опять посмотрел, но увидеть кто подбросил возможным не представлялось: людей полно, даже рука на запись не попала. А вот по камере с парковки стало понятно, у кого этот мешочек оказался. Парень сел в свою тачку, номера я записал, а через неделю узнал, что он труп. Причем, как и у моего друга – дырка в затылке.

– В затылке? То есть стреляют в голову со спины? – я невольно оборачиваюсь, а он отмечает недовольно:

– Неприятно, да? В общем, после этого прошла волна, обрастая слухами и сплетнями, народ повалил в клуб, и каждый придурок начал искать эти долбанные подсказки. Одного я застал в сортире, шарящим рукой за бочком, еще парочка пытались пробраться в мой кабинет, пришлось удвоить охрану по дверям. И теперь у меня появилось новое занятие – я сижу и практически целыми днями пересматриваю видео с камер, чтобы понять, кто следующая жертва и где появляются эти подсказки.

– Но они всегда в разных местах, и ты ни разу не смог увидеть, где именно, поэтому решил, что проще следить за играющими?

– Только за тобой. Знаешь, мне в самом деле показалось ужасно несправедливым, что тебя втянули в это обманом. Одно дело, когда человек до того жаден, что даже зная риски, все равно идет на это, а совсем другое, когда плевать на богатства, но вдруг оказываешься в дерьме по самые уши.

– Мне не плевать на богатство, – огорошиваю, глядя на то, как расширяются его глаза. – Что, не ожидал? – прыскаю, а он хмурится:

– Если честно – нет. И ты бы пошла на это, если бы знала о игре?

– Вряд ли, я ужасная трусиха и не люблю напрягаться, – прищуриваюсь на один глаз, но потом пожимаю плечами: – Но раз уж я в игре, то какой смысл об этом думать? Это – во-первых, а во-вторых, есть такое слово, тебе не знакомо… – делаю театральную паузу и шепчу, когда он подается ближе: – Нужда.

– Обязательно ткнуть носом в то, что я рос в богатой семье? – морщится, отстраняясь.

– Это констатация факта, нечего обижаться на очевидные вещи, – хмыкаю, поднимаясь. – Просто люди иногда идут на отчаянные поступки только из-за того, что вариантов других нет. Мы будем смотреть дом или отвезешь меня обратно?

– Посмотрим, – кивает, поднимаясь вслед за мной. – Ты права, я не рассматривал с этой стороны. Красивая, с мозгами, с широкими взглядами и отличным чувством юмора. Теперь понятно, почему механик караулит тебя днем и ночью.