Странные, конечно, были у них убеждения, но не нам об этом судить. Важнее то, что вскоре последовало за этими событиями.

***

Итак, наступило утро 21 марта 1970 года – день весеннего равноденствия, начало календарного года по древнеславянской традиции.

В двухместной брезентовой палатке «Памирка-2» было холодно и неуютно, но только не двоим влюбленным. Заранее утеплив основание любовного ложа лапами ельника, они комфортно переночевали в двуспальном зимнем мешке. К тому же романтика первой брачной ночи в «особом месте» с лихвой скрашивала любые походные неудобства.

С первыми солнечными лучами они проснулись. Настроение у обоих было прекрасным – еще бы, наконец-то состоялась долгожданная ночь любви! Весь мир им казался в розовом свете, и даже утренний мартовский холодок нисколько не смущал влюбленную парочку. Минута-другая объятий и, не удержавшись, они вновь погрузились в мир чувственных наслаждений.

Время потеряло счет, и только ближе к обеду, когда яркое весеннее солнышко уже хорошенько прогрело воздух, они соизволили выбраться наружу.

Насобирав валежника и наломав сухостоя, Алексей развел костер. Он установил походную треногу и повесив на нее закопченный алюминиевый чайник.

– Люба, посмотри у меня в рюкзаке чай со слонами. Попьем с тобой настоящего, индийского. Бате опять аж три пачки выдали.

– Ага, нашла, – отозвалась девушка.

Она знала, что у Алешкиных родителей сей дефицитный товар всегда водился в изобилии: сказывалось спецснабжение партийных работников.

Вскоре вода закипела, и Люба заварила ароматный черный чай. Сидя на поваленном стволе березы и попивая чаек вприкуску с сухарями и шоколадными конфетами, влюбленные принялись болтать о всякой ерунде. Они настолько увлеклись, что не заметили, как со стороны реки появилась седая морщинистая старуха в черном потрепанном одеянии.

Подтягивая при ходьбе правую ногу, бабка с трудом доковыляла до них и, встав у спинами, принялась сверлить студентов пристальным взглядом.

– Какие черти вас сюда принесли?! – громко и резко, даже не сказала, а каркнула она надтреснутым голосом. – Что за вертеп вы тут на могилах устроили?

От неожиданности молодые историки подскочили на месте. Причем Люба сделала это так неловко, что выплеснула себе на походные штаны горячий чай.

– Бабушка, ну зачем же вы так пугаете? Нехорошо как-то… Так и заикой можно остаться, или чаем захлебнуться, – попытался перевести испуг в шутку Алексей, поскольку по непонятной причине его охватил панический ужас.

– Тебе, дружок, это не грозит, – проскрипела как столетняя корабельная сосна бабка. – Тебя другая вода через две недели заберет. И не через чай, а через водку.

Этими словами она словно пригвоздила парня к месту. Изумленный такой наглостью Алексей даже приоткрыл рот, судорожно пытаясь подобрать в ответ подходящие слова. Однако старая карга не унималась. Смело шагнув к нему, она замерла и, как заправский гипнотизер, взглянула ему в глаза.

Алексей мгновенно сник, лишь тихо промычав себе под нос нелепое оправдание:

– Да я и не пью вовсе, бабушка…

Седовласую фурию его мнение, по всей видимости, абсолютно не интересовало. Посверлив его взглядом еще пару секунд, свое внимание она уже переключила на Любу. Всматриваясь в студентку подслеповатыми глазами, бабка стала быстро-быстро зашептать скороговоркой, одновременно завязывая узелки на взявшемся, словно из воздуха, пучке сухой травы. Внезапно она умолкла и ее глаза, блеснув белками, закатились вверх. Старуха запрокинула голову и, громко отрыгнув воздух, вынесла вердикт:

– А с тобой, девица, я даже разговаривать не желаю, – угрюмо засопела она, сведя к переносице седые редкие брови. – Ты по дурости своей столько бед натворишь… Свет мил не будет! Хотя, чего я тебе об этом толкую?.. Тебе все равно этого не понять…