Федька молча взял меня за руку, заставил встать и повел в спальню.

- Лучше тебе будет еще очень нескоро. Навидался я этих дел. Так что не капризничай, поехали.

Он стоял в дверях и смотрел на меня взглядом, который я никак не могла расшифровать. Было в нем что-то… непростое.

- Выйди, - попросила я.

- А то не видал я тебя голую, - фыркнул Федька, но все-таки вышел.

В консультации мне предложили записаться на прием – ну да, через две недели, но Федька моментом построил регистратуру, и спустя пять минут я уже сидела перед кабинетом с талончиком. Осмотр, расспросы, заполнение карточки, направления на анализы…

В машине я растерянно перебирала весь этот ворох бумаг, когда Федька коротко поинтересовался:

- На аборт?

- Нет, - отвечать не хотелось, но и отмолчаться вряд ли получилось бы.

- Значит, будешь рожать, - сказал он задумчиво. – Понятно.

- А тебе на работу не надо? – вяло огрызнулась я.

- Моя работа, в отличие от твоей, прекрасно работается без моего присутствия. Если что – позвонят.

Федька довел меня до квартиры, переждал очередной мой сеанс общения с ихтиандром, приготовил коктейль («До вечера выпить весь!») и уехал. А я написала Люське, что жду ее в скайпе.

По правде, скайп я ненавидела. И вообще из всех видов общения признавала только личное и письменное. Голос отдельно от его обладателя вызывал у меня необъяснимое чувство то ли страха, то ли отвращения. Поэтому телефонные разговоры были чем-то вроде фобии, и по возможности я старалась их избегать. А скайп хоть и с изображением, но это мало что меняло. Даже хуже. Вроде бы живой человек – говорит, двигается, рожи корчит… и все равно иллюзия. Но Люська никогда не любила писать, поэтому приходилось терпеть.

Минут через десять пропищал сигнал: Люська вышла на связь. Из лондонской квартиры, чему я была рада – видеть интерьеры Скайхилла совершенно не хотелось.

- Какого черта? – мрачно поинтересовалась я.

- Ты о чем? – удивилась она вполне натурально.

- О Федоре Петровиче.

- А что такое? Только не говори, что он тебя грязно домогался.

Я кратко изложила диспозицию. И о том, как спалилась, и о событиях сегодняшнего утра. Люська отреагировала непечатно.

- Послушай, я просто не хотела, чтобы беременная баба тащила два тяжеленных чемодана. Пусть даже и на колесиках. И ничего более. Но он молодец. Я всегда знала, что он настоящий мужик. Потому что…

- Не начинай! – предупредила я.

- Ладно, уговорила. Значит, на учет поставили? Точно будешь рожать?

- У меня еще месяц, чтобы передумать. Но это вряд ли.

- Слушай, а вообще как ты? – спросила Люська, глядя куда-то в сторону.

- В смысле?

- Ну…

- Знаешь, Люсь, - вздохнула я, - когда Маргарет была беременна, а я, выходит, вместе с ней, у нее тоже был жуткий токсикоз. Врагу не пожелаешь. И я тогда думала: не дай бог у меня такое будет когда-нибудь. А теперь я даже, наверно, рада… немного. Мне так хреново, что все прочие мысли где-то далеко на заднем плане.

Помолчав, Люська взяла с меня клятвенное обещание разговаривать с ней ежедневно и обязательно сообщить, если понадобится какая-то помощь. Она была готова даже прилететь, если что.

Так и пошло. Каждый день начинался с позиции «вниз головой над унитазом», потом я ползла по стеночке готовить две ложки жидкой овсянки и разводить коктейль. В десять звонил Федька – узнать, как дела. Если надо было ехать в консультацию или поликлинику, приезжал за мной. Днем я разговаривала с Люськой, но большую часть времени спала. Вечером снова заявлялся Федька, ругал за то, что ничего не ем, и безуспешно пытался накормить ужином.

Впрочем, иногда меня пробивало на что-то. Например, однажды страшно захотелось манго, и Федька привез пять штук. Одно я съела с урчанием, остальные отдала соседке.