В общем, все было как у Маргарет. Только вместо мерзкого кислого пойла из сушеной вишни – большая коробка «токсикоз-коктейля». Ее на следующий день привез Федька. Из одного пакетика порошка, противно пахнущего аптекой, получалось полтора литра напитка, который немного уменьшал тошноту и, если верить инструкции, давал необходимый минимум витаминов и минералов.

***

В тот первый вечер мы вообще ни о чем не разговаривали. Я наплакалась и уснула, а утром его, разумеется, уже не было. Виски так и осталось в чемодане.

Первое, что я сделала, встав с постели, - побежала уже знакомым маршрутом: поприветствовать фаянсового друга. Удивительное дело, в Скайхилле всю последнюю неделю меня постоянно мутило, и я с трудом заставляла себя есть, но ничего подобного не произошло ни разу – иначе вряд ли бы удалось скрыть свое положение.

Осилив немного жидкой овсянки и полчашки несладкого чая, я осторожно – чтобы не расплескать – доползла до дивана, легла и задумалась.

Ситуация складывалась катастрофическая. Было совершенно очевидно, что при таком самочувствии работать над заказом, который нашел Федька, я просто не смогу. Если вытряхнуть все заначки, можно было прожить сносно месяц или - очень скромно - два. Но, по идее, через два месяца токсикоз уже должен был закончиться. О том, что некоторые несчастные страдают от него до самых родов, я думать себе запретила. Равно как и о том, что через два месяца никаких заказов могло и не быть.

Просить в долг у Люськи категорически не хотелось. Уже потому, что она откажется брать их назад.

Впрочем, острее стоял другой вопрос: что практически делать с собой. Ждать, не станет ли лучше, смысла не имело. Надо было как-то собирать себя веничком на совочек и нести к врачу. Притом что обзавестись «своим» гинекологом до тридцати с лишним годочков я так и не сподобилась, а запись в консультации недели за две.

Вообще я готова была думать о чем угодно – лишь бы не пускать в голову мысли, которым вход туда был категорически запрещен. Как Хома Брут, очертивший себя вокруг мелом: чур, я в домике. Пока получалось, но я прекрасно понимала: прошли всего какие-то сутки, очень скоро заморозка отойдет, и тогда начнется такое…

В самый разгар моих думок раздался звонок. Пробравшись в прихожую сквозь обморочную пелену, я увидела в глазок Федьку с большой сумкой.

- Я вчера так в магазин и не сходил, извини, - сказал он, даже не поздоровавшись. – Вот, привез тут тебе кое-чего.

- Спасибо, не стоило, - прошелестела я.

- Еще как стоило. Ты же наверняка ничего не ела.

- Кашу варила, - тут я порадовалась, что не помыла тарелку, по которой были размазаны две трети первоначального объема.

- Ладно, сделаю вид, что верю.

Он выгрузил продукты, сложил в холодильник, повернулся ко мне:

- Ну, давай, рассказывай.

Я села на кухонный диванчик и положила голову на стол.

- Не надо, Федь, ладно?

Он сел рядом, провел рукой по моим волосам, вздохнул:

- Да нет, Света, не ладно. Что делать собираешься?

- В консультацию идти, что еще, - пробормотала я, не глядя на него.

- Это ежу понятно, - поморщился он. – А дальше? Автор проекта в курсе? Ага, ясно. Либо не в курсе, либо как раз наоборот очень даже, но не при делах. И что-то мне подсказывает: счастливый замуж в Англию тебе не грозит.

Я молчала, как партизан на допросе. Очень хотелось послать его ко всем чертям и выставить за дверь, но сейчас я, наверно, даже кота не смогла бы прогнать – если бы он у меня был.

- Ладно, одевайся, поехали, - сказал Федька.

- Куда? – удивилась я.

- Как куда? В консультацию.

- Не поеду, - захныкала я. – Потом. Сама схожу. Когда получше будет.