С казни Ээна прошло четыре месяца, и вот-вот должен был вернуться Эльди с пленниками. Эшафот так и не разобрали, впрочем, тело самого Ээна тоже не убрали. Его растащили вороны и бродячие собаки, оставив одни лишь жалкие останки, закованные в тяжелые цепи. Теперь эшафот был готов принять следующего преступника, приговоренного к смерти заранее, и его ждала такая же жуткая смерть, как и Ээна. Хлауд поежился, вспоминая конвульсии осужденного. Тот все пытался дотянуться до горла, остановить неудержимо уходящую кровь, но не мог этого сделать. Короткие цепи, удерживавшие его, не позволяли поднести руки к широкой ране на шее, в которой булькала и пенилась кровь. Но даже если бы у него получилось дотянуться, это не помогло бы. Палач оказался мастером, он быстро и надежно вскрыл вены Ээну, позволяя крови стекать на помост, собираясь в большую, пахнущую металлом, темно-красную лужу. Даже горло было перерезано особым образом, делая смерть жертвы мучительной и, насколько это возможно при таком способе, долгой. Насколько Хлауд знал, главным имперским палачом стал бывший забойщик скота, который ловко умерщвлявший животных, которые потом отправлялись на прилавки мясных лавочек, и он хорошо знал, как убить человека. Несмотря на свой щуплый вид, он оказался сильным, даже мощным, и был вполне способен отрубить бычку голову одним ударом. Чего уж говорить о человеке. Многие воины имперской армии и гвардии императора изумлялись его умению, ведь они не понаслышке знали, что значит рубить кости. Но способ казни за измену был более проще, но страшнее, нежели банальное обезглавливание. Хлауд даже не мог представить, каково это лежать и чувствовать, как капля за каплей из тебя утекает жизнь.

Глава Имперского совета сделал еще один глоток вина, продолжая задумчиво взирать на ярящуюся реку. Накануне прибыла его невеста, прекрасная полуэльфийка Театлин, единокровная сестра Лоэналя, дева без права на семейное имя. Хлауд улыбнулся уголками губ, вспоминая их первую встречу. Девушка обладала не только прекрасной эльфийской внешностью, но и сильным характером, она не опустила взгляд, как это было принято в эльфийском обществе, а внимательно и твердо посмотрела на Хлауда своими фиалковыми очами и заявила брату: «Подходит». Это вызвало у Лоэналя приступ неудержимого хохота, что эльфу обычно не было свойственно. Он вообще как-то расцвел рядом с сестрой, стал открытым и светлым, исчезла его обычная презрительная складка у губ, из взгляда ушла надменность, они лишь лучились любовью к сестре. И в глубине взгляда появилась искорка, какая может быть у хищника, защищающего свое логово. Эта искорка удерживала на расстоянии мужчин, окидывавших Театлин полными вожделения взглядами.

Приятные мысли главы Имперского совета о том, что теперь в его постели будет красивая и сильная женщина, прервал звук открывшейся двери и осторожное покашливание. Хлауд обернулся, с трудом оторвав взгляд от реки, и внимательно посмотрел на слугу, посмевшего прервать его размышления.

– Ваша милость, прибыл гонец из дворца, – равнодушным тоном возвестил тот. – Сообщил, что армия возвращается и вам надлежит прибыть к императору.

– Спасибо, Тихоня.

Раб поклонился и тут же исчез за дверью. «Что ж, утро обещает быть не столь томным, как хотелось бы», – подумал Хлауд, оставляя недопитый бокал на низком столике из черного дерева с агатовыми вставками и направляясь к выходу из своей резиденции. Его уже ждала лошадь, на которой он довольно быстро добрался до дворца, несмотря на запруженные народом улицы. Все желали посмотреть на суд императора над этими странными людьми, которых проволокли по улицам столицы. Жители Ариса были любопытны, и потому площадь перед входом во дворцовые сады была заполнена под завязку. Конь Хлауда с трудом прокладывал себе дорогу, распихивая людей грудью. Они было начинали возмущаться, но тут же замолкали, узнавая герб главы Имперского совета на конской сбруе, и склоняли головы в почтительном приветствии.