Отец вновь взглянул на картину. У трости была необычная ручка, художник искусно вывел округлую узорную вставку внизу, однако разобрать точно было трудно, слишком мелко и далековато.

Появился лакей и пригласил пару в гостиную. Там уже находился граф и пил виски. На вид он был сдержан, но явно опечален и взволнован.

‒ Прошу прощения за этот стакан, однако иначе уже никак… ‒ сказал он. ‒ Я нахожу утешение в виски, а жене доктор вынужденно прописал успокаивающую настойку.

Элизабет ударили по ушам слова о настойке. Вспомнился опиум и рассказ подруги.

‒ Фиона тоже выпила успокаивающую настойку, не так ли? ‒ вдруг вырвалось у девушки.

На нее резко взглянул отец. Ему стало неудобно за бестактность дочери. Граф это сразу уловил и спокойно произнес:

‒ Всё в порядке, инспектор. Да, Фиона где-то раздобыла опиум. Но моей жене прописали не его. Мы наркотики не употребляем, ‒ уточнил он.

На него с подозрительностью глядела Элизабет и не верила.

‒ Что случилось с вашей младшей дочерью? ‒ спросил о насущном инспектор.

Граф тяжело вздохнул и присел на софу напротив гостей. На столике стояла вазочка с печеньем, им предложил угоститься хозяин, осведомив, что печенье домашнее.

‒ Никто не знает. Миа пропала. Об ее отсутствии поведала мне наша негритянка после того, как отнесла вчера вечером в спальню дочери графин.

На слове «негритянка» инспектор поначалу удивился. Лизи шепнула, что это чернокожая служанка Нома.

‒ То есть Миа пропала вчера вечером? ‒ уточнил Бирлинг.

Граф неуверенно пожимал плечами, ответив:

‒ Возможно, ранее, еще днем, потому как ее никто не видел после завтрака. Супруга моя все еще тяжело переживает уход Фионы и слегла, слуги были заняты своими делами, ну а я в тот день навещал своего друга. Меня не было дома где-то до десяти.

Инспектор подметил, как спокойно и самостоятельно граф обо всех и всем рассказал, не дожидаясь вопросов.

‒ А во сколько вы уехали к другу? ‒ все-таки нашел вопрос инспектор.

Тут граф слегка замешкался.

‒ Я точно не помню, может, после обеда или около того.

‒ А можно узнать, что вы так долго делали у друга до десяти вечера? ‒ тут же поинтересовался Бирлинг.

Граф слегка усмехнулся, что поразило Лизи.

‒ Много чего… Трапезничали, выпивали, играли в бильярд, общались в конце концов. Я каждую субботу встречаюсь с друзьями.

Инспектор делал пометки в блокноте. Рука его с карандашом остановилась, последовал вопрос:

‒ То есть там были еще друзья? ‒ уточнил он.

Граф сначала допил виски, поставил стакан на столик рядом и только потом коротко ответил:

‒ Заезжали…

Инспектор покивал, но для себя поставил в блокноте вопрос рядом со словом «друг».

‒ Были ли какие-то предпосылки перед исчезновением Мии? Может, она странно себя вела или что-то говорила? ‒ спросил далее Бирлинг.

Граф отрицательно качал головой.

‒ Не припомню чего-то необычного. За завтраком она вела себя как всегда. Конечно, мы все пребываем в горе после смерти Фионы, однако Миа не впадала ни в истерики, ни в депрессии, она вообще сильная и умная девочка. Я всегда гордился ею.

Показалось, граф сравнил младшую дочь со старшей или вовсе со слабой женой, которая самостоятельно не может справиться с утратой. Инспектор сделал вывод, что Миа любимая дочь графа.

‒ То есть вы отрицаете, что Миа могла, например, сбежать из дома?

‒ Конечно отрицаю! ‒ вдруг повысив тон, заявил возмущенный граф. ‒ И вы должны найти того, кто замешан в ее пропаже! ‒ приказным тоном велел он, важно указывая пальцем.

Инспектор вынужденно не ответил собеседнику, ведь он был графом и имел очень высокое положение.

‒ Мы найдем, ‒ сдержанно произнес Бирлинг.