– Степан! – в полголоса крикнул Осип. – Чего встал?

Никто подьячему не ответил. Он крикнул ещё раз и опять – тишина. И лошадь стоит, будто кто-то ей идти не даёт. Толкнуть бы её, но всякий знает – бойся кобылу сзади: такт может она копытом садануть, что и душа вон вылетит. Осип сделал шаг назад, нащупал рукой какое-то деревцо, привязал к нему повод своей лошади и хотел обойти стороной загородившую тропу лошадь. Сделал один шаг, второй, но тут кто-то сильно ударил его в спину. Подьячий запнулся об корень ногой, споткнулся, замахал руками, стал проваться куда-то и упал в грязь!

Осип хотел сразу же встать на ноги, но не тут-то было. Грязь сразу же сердито зачавкала и потащила своего невольника вниз. Поддьячий рванулся вперёд, надеясь вырваться поскорее из вязкого плена, однако, чем сильнее он старался, тем больше проваливался в холодную жижу. И вот тут Осип понял, что неведомый злодей столкнул его в болотную трясину. А трясина – это такая тварина злая, что не приведи Господи, всё живое она уничтожить норовит. И нечисти в трясине водится столько, что считай – не считай, а перечесть никак невозможно. Подьячий стал оглядываться по сторонам, но что толку: тьма вокруг, хоть глаз выколи. Где-то истошно закричала испуганная птица, потом заржала лошадь. Осип резко повернул голову и тут же, будто кто-то накинул ему на ноги аркан да потащил вниз.

– Неужто Кикмора схватила меня? – испугался подъячий, но быстро совладал с собой, замер и решил притвориться мёртвым. Хватка трясины чуть-чуть ослабла.

«Персвятая Богородица, – мысленно просил помощи Осип, – спаси и помилуй меня. Спаси и помилуй, помилуй…»

Болотная жижа подобралась к самому подбородку. Ещё чуть-чуть – и всё… А кругом тихо и темно, будто в могиле. Умирать Осипу никак не хотелось, а уж в блотной трясине утонуть, так это совсем последнее дело. Если здесь сгинуть, так никто не узнает где могила раба божьего Осипа Носова. А не узнает никто, значит и не помолиться будет некому за душу грешную. Только нечисть будет над душой до скончания века куражиться. Последнгее дело в трясине утонуть. Да только куда от судьбы своей денешься? Как написано на роду, тактому и быть. Хочешь – не хочешь, а доля твоя на небесах с самого рождения предначертана. Чему быть – того не миновать. Подьячиий решил перекреститься напоследок и стал осторожно подтягивать правую руку к лицу. И вот тут его рука наткнулась в жиже на что-то твёрдое. Осип поначалу и не понял, что это за штука такая под руку попалась, но, как известно, утопающий за любую соломинку хватается. Вот и ухватился подьячий за посланную Богом «соломинку». Ухватился да потянул легонько, не оборвалась ниточка надежды последней. Потянул Осип покрепче. Опять всё складно получилось.

Больше всего подьячий боялся, что не выдержит «соломинка», оборвётся. И тогда – всё… Он стал молиться и тянуть за спасительницу свою всё сильнее и сильнее. И опять не оборвалась ниточка между светом белым и преисподней. Теперь утопающий ухватился за «соломинку», коей была ему сейчас скользкая ветка и второй рукой. Трясина никак не желала отпускать свою добычу, но Осип очень хотел жить, а потому сражался изо всех сил. Он цеплялся за ветку упавшего в болото дерева и полз. Еле-еле полз – вершок за вершком. Ползти было так тяжело, что дышать скоро стало нечем да круги пёстрые в глазах завертелись. Опять подумал Осип о скорой смерти, и уж сдался почти, на самую малость рук не опустил, но тут уцепился на толстый ствол дерева. Уцепился и сразу понял, что не пришёл ещё срок его путешествия в царство небесное, как говорится: тянули черти Ненилу в темную могилу, да не вытянули, Господь увидал да чертей разогнал.