– Так вы поняли, кто я?

– Конечно, – спокойно сказал уборщик, продолжая резать ветчину большим складным ножом. – Не беспокойся: дверь плотно закрыта, никто ничего не услышит. Да и все это уже не имеет никакого значения. Ты поешь сперва, а потом разговоры.

Так Ник и поступил. Хозяин кладовой ел молча, быстро, тщательно пережевывая пищу. На лице его не было видно особого удовольствия от еды. Он ел профессионально.

Наконец с едой было покончено. Ник медленно цедил из банки колу, пристально разглядывая хозяина. Кто же он такой, этот уборщик-всезнайка?

– Что смотришь на меня, будто на привидение? – поинтересовался Шон, открывая очередную банку. – Конечно, я не телепат, но и не придурок, как здесь некоторые считают. Между прочим, мне довольно долго приходилось играть роль туповатого парня, каким и полагается быть уборщику. Поверь – это не так просто, как может показаться на первый взгляд.

– Вы – агент…

– Тихо-тихо! – Шон предостерегающе поднял руку. – Давай договоримся: имена работодателей называть не будем. Хоть они и окунули нас в это дерьмо, давай следовать старому ковбойскому правилу: умеешь считать до десяти – остановись на восьми…

Шон допил колу, вытер рукавом губы и посмотрел на гостя с какой-то добродушной насмешкой.

– Ну, что, – сказал он. – Втянули нас в историю, а?

Так и подначивало запросить у этого лысого пароль для таких вот случаев. Но здравый смысл подсказал: случай-то как раз не тот. Игры в промышленный шпионаж кончились, и началась совсем другая история.

Хотя, конечно, можно предположить, что все это – ловушка. Ловушка для наивных, неопытных агентов вроде него. Однако для ловушки выходило уж слишком закрученно: если его изначально подозревали – могли бы расколоть еще на входе в комплекс.

– Кстати, может, ты хочешь спросить у меня кодовую фразу? – поинтересовался Шон.

– Нет, но…

– «Что-то я устал, скорей бы отпуск. Пляж, море, девочки…» Так?

– Так… – согласно кивнул Ник. – «Не люблю я сидеть в четырех стенах, хочу в горы».

Пару секунд помолчали. А потом их будто прорвало. Это был на редкость неуместный и совершенно идиотский смех, – ведь только что вся сложная агентурная игра превратилась в фарс.

Шон резко прекратил смеяться – словно его выключили. В ту же секунду Ник ощутил острый приступ сомнения и осторожно спросил:

– Слушайте, Шон… Но ведь у нас считают, что никому не удалось проникнуть в «Андромеду». А вы, смотрю, зацепились здорово…

Шон задумчиво кивнул:

– Иногда меня посещают параноидальные мысли, что система вычислила меня и запечатала здесь вместе с теми, кто попался под руку. Но право же, это глупо…

– А чип? Предохранительный чип?… – Ник постучал себя по затылку.

Шон криво усмехнулся:

– Может, я потому столько и продержался, что сумел вовремя избавиться от этой штуковины. А то бы мне спалили мозги, как остальным нашим. Я всегда был против такой методики «заметания следов». Смотри!

Шон повернулся к гостю крепким бритым затылком. Там красовался уродливый красноватый валик шрама. После этого уборщик вытащил из-за воротника тонкую веревочку, на которой болталась малюсенькая металлическая пластинка, чуть почерневшая и, кажется, даже оплавившаяся.

Ник с недоверием смотрел на жутковатый сувенир.

– Я в первый же день выдрал ее у себя из башки, – пояснил Шон. – Было больно, очень больно, но я подготовился и хорошо представлял, что делаю. И она сработала вхолостую. Но после начала всей этой заварушки, когда стало ясно, что моя конспирация больше никому не нужна, я подобрал ее и теперь ношу, как сувенир. На память о том, что у меня все еще есть память!