– Херес, – попросил Максим, выложив на стойку монеты.

Трактирщик плату забрал, снял с полки стакан, но рядом поставил ещё и бутылку.

– Угощайтесь, Максим Игоревич, для вас – бесплатно.

– Никита здесь? – спросил Максим, смахнув пепел папиросы в пепельницу, обвёл взглядом наполовину пустой зал.

Из-за столика, за аркой, донёсся грохот бьющихся стаканов и дикий хохот. Трактирщик скорбно поморщился. Один из парней за столом вскочил, размахивая бутылкой, опрокинул стул, коротко выругался и пнул его так, что стул отлетел на другую сторону зала. Вся компания разразилась смехом, а несколько человек, выпивавших по соседству, предпочли пересесть поближе к двери.

– Не рано для дебоша? – крикнул Максим.

Парень, крушивший мебель, мутными глазами посмотрел на говорившего, и, признав, мгновенно протрезвел:

– Простите, господин Лихов, мы тут…

– Ник! Подойди-ка.

Из-за столика высунулся молодой парень, на вид не старше девятнадцати: худое, почти мальчишеское лицо, тонкая шея, порозовевшие от спиртного уши… Неровный, рваный шрам над бровью, оставленный перстнем-печаткой, сбитые костяшки кулаков, а из-под расстёгнутой куртки выступающая рукоятка револьвера. Одет он был в костюм-тройку, как и его брат, только без пиджака, и в кожаную куртку.

Он подошёл к стойке вместе со своим стаканом и потянулся к бутылке, но Максим переставил её подальше.

– А вы – на выход, – скомандовал он, чуть повернув голову.

Приятели Никиты без лишних слов выскользнули за дверь трактира, только колокольчик звякнул.

Никита стоял, опустив голову на руки и немного раскачиваясь.

– Чёрт возьми, кружится всё… – пробормотал он.

– Почему на кладбище не пришёл? – спросил Максим, затянувшись.

– Это сегодня было? – Никита из-под руки посмотрел на брата, цокнул, выпрямился, взъерошил волосы на затылке. Лицо сделалось виноватым. – Бабушка сильно злилась?

Не ответив, Максим махнул трактирщику папиросой:

– Сделай ему кофе.

– Да я чутка хлебнул… – пробормотал Никита.

– Кофе, Евсей, – повторил Максим.

– Один момент, господин Лихов, – кивнул трактирщик и вышел на кухню.

– Ты мне вечером трезвым нужен, – напомнил Максим.

Никита опустил голову.

– Сегодня больше не пей.

– Хорошо.

Вернулся Евсей с чашкой и блестящим медным кофейником.

– Не люблю я кофе, – пробормотал Никита, поморщившись, но чашку взял и выпил содержимое в несколько глотков.

– Ладно! – Максим потрепал брата по плечу, кивнул хозяину: – Налей ему ещё.

Трактирщик достал новую чашечку из-под стойки, подлил кофе, подвинул Никите. Парень посмотрел на Евсея так, будто тот ему цианистый калий развёл и за бальзам выдаёт.

– Сахару хоть положи, – проворчал Никита.

Трактирщик полез под стойку за сахарницей. Несколько посетителей тихо переговаривались по углам, на братьев «Лихих» посматривая только украдкой, если думали, что их не видят.

– Что-то скучно у тебя тут, – рассеяно заметил Максим. Допив херес, он положил на стойку несколько купюр. – Это за стулья и посуду.

Хлопнул Никиту по плечу.

– Пей свой кофе и мухой домой, понял?

Брат кивнул.

– За руль не вздумай садиться, пешком пойдёшь.

Над входом звякнул колокольчик и в трактир вбежал рыжий парень. Застыл на пороге на полсекунды, увидел Лихиховых и ломанулся к стойке, топая сапогами.

– Макс! Тут случилось кое-что.

Максим кивком головы велел трактирщику отойти, и тот без слов вышел в зал, принявшись протирать столы.

– Здорово, Лёха, – громко произнёс Никита.

Рыжий бросил взгляд на парня и кивнул:

– Здорово, Ник.

И тут же забыл про него.

– Макс, на остров легавые пожаловали. С утра двое явились домой к Воронину.

– Суетятся, – заметил Максим, затянувшись. – Не паникуй, жена Володи ничего не знает и ничего не скажет. Они всё равно поехали бы к нему домой.