А уже в шестнадцать выдана была Ульяния за боярина Георгия, богатого и доброго. Боярин был очень занят на царской службе, отлучался и на год, и на два, и молодая жена, не желая быть доброй за чужой счёт, стала продавать свои рукоделия – и кормить беспризорных детей. Этого казалось мало, и порой она забирала для них пирог-другой со стола. Наконец, свекровь удивилась:

– Раньше ты ела, как птичка, а теперь – за троих?

– Сама удивляюсь, – ответила Ульяния, – это после рождения детей всё есть хочется. Даже ночью хочется, да просить неудобно…

Свекровь была мудрой. Она отдала Ульянии ключи от погребов, и приказала отныне ведать припасами самой.

– И не жди, пока к столу позовут – ешь, когда хочешь.

Вскоре великая беда постигла Русскую землю – голод. Из восьми лет царствования Бориса Годунова шесть были не просто неурожайными, а – катастрофой! Небывалые морозы, засуха, ливни – великий божий гнев. Дело доходило до людоедства.

Боярыня Ульяния пыталась угождать богу – отказалась от всех плотских радостей. И голодала, и спала на досках, для пущей жёсткости подложив под рёбра связку ключей, и с мужем решила жить, как с братом… Хотела даже уйти в монастырь. Но сама поняла, что так горю не поможешь. Надо не ждать чуда, а делать его самой. Муж вскоре умер, а вдова – сама себе голова.

И Ульяния узнала от стариков всё о съедобных травах. Вместе со слугами она сделала запасы, и стала добавлять эти травы в тесто – печь хлеб для голодных. К ней приходили те, кто мог добраться: «Нет хлеба слаще, чем у этой вдовы!» Подкрепив силы, люди спешили в Москву: там царь развернул невиданное строительство, чтобы дать работу всем. Но некоторые оставались – чтобы вместе с Ульянией работать. Создавать запасы рыбы, птицы, зверя – всего, чем можно подкормить людей, умирающих на дорогах.

А рабов своих Ульяния насильно не держала – дала волю всем. Может, где – то и найдут лучшую долю.

Но как ни тяжело было испытание, никто никогда не видел, чтобы боярыня Ульяния позволила себе отчаяться, упасть духом, опустить руки. Со всеми приветлива, улыбчива, она умела вселить спокойную уверенность в каждого.

И не дожила ведь она до конца этого ужаса. Помогла дожить другим – и не дожила сама.

Повесть об Ульянии написал её сын, Дружина Осорьин. Это – самое удивительное объяснение в любви к матери: сын ведь не пишет о любви матушки к нему, вообще нигде не упоминает себя. Для него куда важнее её любовь к людям, чужим по крови, её душевное беспокойство за всех несчастных, её неспособность быть сытой и счастливой, когда вокруг – беда.

Но интереснее, ярче всего духовный облик человека семнадцатого столетия – в «Житии протопопа Аввакума». Потому, что написал эту книгу сам Аввакум. Едва ли не единственная во всей житийной литературе автобиография.

Что мы знаем об этом человеке из краткого упоминания в учебнике истории? Только то, что он был ярым приверженцем старой веры, и врагом патриарха Никона. Но Никона поддержал сам царь Алексей Михайлович – и после многолетней ссылки, в забытом самим богом Пустозерске, неистовый протопоп был сожжён. Вместе с двумя единомышленниками. В деревянном срубе.

Но писать ему не запрещалось – и незадолго до страшного конца Аввакум вспоминает свою жизнь. Отец был «привержен винному питию», зато мать – праведница. Самое сильное впечатление детства – умершая корова. Мысль: «Я тоже умру!» словно осветила тьму, сделав жизнь – стремлением к цели. А цель – правда.

И когда мать объявила, что хочет его женить, он задал единственный вопрос: можно ли с этой женой жить по правде? Оказалось, можно: мать и выбирала девушку честную, и с характером. Не беда, что это – бедная сиротка.