Ледяной узел в районе пупка ворочался тяжело и надсадно, опалял холодом, терзал болью.

Напоминал.

Должок!!

Она медленно и методично загоняла дичь.

Готовила ловушку.

Не спускала с ублюдка глаз.

Девушка специально показывалась Севке на глаза.

В самых неожиданных местах.

Возникая из полутьмы и тут же исчезая.

Не давая покоя.

Не оставляя в покое.

Грим сделал ее лицо странным.

Оно походило на маску, и девушка прятала его под маской.

Синей, медицинской.

А еще, под капюшоном.

Впрочем, никому не было дела до Татьяны.

Люди, вообще, равнодушны к чужим проблемам.

Севка медленно сходил с ума.

Утопленница являлась ему везде – в очереди на кассе самообслуживания, в зеркальной витрине, во дворе университета, отражалась в блестящих дверях лифта, мелькала среди деревьев, протягивая к Севке свои бледные, длинные руки с черными ногтями, похожими на когти хищных птиц.

Севка плохо спал.

Глаза у него постоянно были красными, кожа лица стала землистой.

Он ходил, пугливо втягивая голову в плечи, вздрагивал от громких звуков, нервно оглядывался.

И, боялся.

Обратиться ему было не к кому. Мать уехала в санаторий поправлять расстройство нервной системы, а отец.. Отцу нынче было не до Севки. У папашки случился бурный роман с молоденькой студенткой, и он пустился во все тяжкие.

Где уж тут сын и его проблемы?

У него вышла вся дурь.

Севка понял, что сегодня ему придется покинуть квартиру и выйти на улицу.

Второй раз за неделю.

Вот уже три дня он сидел в комнате, точно дикий зверь в своем логове.

Хотелось выть.

Рычать и рвать на голове волосы.

Временами его отпускало, и парень подумывал об явке с повинной.

Он собирался в полицию. Честно-честно. Собирался пойти и рассказать о той девчонке.

Останавливало одно – страх. Страх, что его запрут в клетке.

Как убийцу.

Да они и были убийцами – и он, Севка, и Серега, и Ромка.

И даже они, Галка с Наталкой.

Все они были замазаны по уши.

Но, после травки его отпускало.

Появлялась странная легкость в теле, мир наполнялся розовыми слониками и голубыми единорогами. Проблемы тускнели, казались глупыми, незначительными.

Выцветали.

На какое-то время.

Он не хотел идти.

Но, он же не Серега-Торчок. У него не было нужных связей.

Не было денег.

Но ему нужна была дурь.

Знакомый перекупщик жил у самой реки.

В поселке, за городом.

И он, совершенно точно, не сорвется в город по чьему-то звонку.

Река – это плохо.

Но он, Севка, будет очень острожен.

Он не станет приближаться к воде.

Он не хочет утонуть и быть похороненным.

Севка собрался, прихватил все купюры из отцовой заначки и вызвал такси.

Такси.

Поездка туда.

Поездка обратно.

Денег хватит на несколько доз.

Отец, конечно же, станет орать.

Но, это будет потом.

А, там.. Там все наладится.

Все обойдется.

*

Татьяна чувствовала, что осталось ждать совсем ничего.

Она следила за последним уродом из троицы и знала где и у кого тот покупает дурь.

Отличное место. Совсем не людное. Близкое к реке.

Сегодня, ранним утром, она стояла на берегу этой самой реки.

Местечко продувалось всеми ветрами, исключительно холодными и колючими, но девушке было все равно.

Одета Татьяна была странно – в сапоги с широкими голенищами, длинный, широкий плащ с капюшоном и шарф, которым она обмотала голову.

Под плащом она прятала саван. Самый настоящий, белый саван, который напялила на голое тело.

Севка находился на грани.

Татьяна внимательно наблюдала за своей жертвой.

Она каждый день забегала в кафе, которое находилось напротив дома Севки, сидела за открытым ноутбуком, благодарила умника, придумавшего удаленку и в процессе работы, не забывала поглядывать на нужные окна.

В которых, почти постоянно маячила Севкина рожа.