– Значится, говоришь, утопили тебя, девица? – прошамкал старец, пряча острые зубы за толстыми губами. – Надругались ироды, измучили и в воду бросили, на прокорм моим деткам?

«Детка», то есть рак-гигант, азартно щелкнул клешнями, да и русалки как-то нездорово оживились.

Татьяне захотелось плакать – ну, вот почему она такая невезучая? Парень ее бросил, но то ладно, пережила как-то. Только жизнь наладилась, как другая беда. И чего ей стоило сразу в зарослях спрятаться? Стояла, как дура на обочине дороги, собственной погибели дожидаясь.

– Только не умерла ты, пока что, девица неразумная. – неожиданно огорошил девушку хозяин всех богатств речных. – Перехватил я власть над твоим телом. Не дал тебе окончательно сомлеть, нахлебаться воды и утопнуть.

– Как, так? – округлила глаза Татьяна.

– Вот так. – хитро хмыкнул водяной хозяин и потер свои чешуйчатые ладошки. – Живая ты, получается. Но, вся в моей власти. Что захочу, то с тобой и сделаю. Захочу – на волю отпущу, захочу – вон, ему отдам. – и дедочек похлопал ракообразное по хитиновому панцирю. – А то, им брошу. – дед кивнул на оживившихся русалок. – Вот они порадуются, красавицы мои ненаглядные.

Татьяна судорожно всхлипнула, помимо воли начиная ощупывать себя за плечи, лицо и прочие части тела – всё ли на месте, не отделили ли невзначай от организма какой нужный кусочек?

Она, что, и в самом деле, живая? Живая, не мертвая? Почему же тогда не дышит? Как можно – быть под водой, не дышать воздухом и не тонуть?

– В, своей реке я могу все. – снисходительно пояснил водяной, вальяжно рассевшийся на спине своего необычного питомца. – Так, что скажешь, девица?

– Отпусти меня, дедушка. – взмолилась Татьяна, приложив ладони к груди. – Жить я хочу, жить! Под солнцем. Детей родить, мужа любить.

– А, чем тебе у меня плохо? – удивился старец. – Будешь себе плавать вольно под водой, никто тебе, девица, ничего приказать не посмеет, ну, окромя меня, вестимо.

Татьяна поникла – так она и знала. Не отпустит ее водяной, не с ее везением. Видать, судьба у нее такая – никаких плюшек, только тумаки, да шишки.

– Чем свободу свою выкупишь, девица? – вкрадчиво поинтересовался водяной, подкравшись к Татьяне быстро и незаметно. Рак-переросток уже и клешни свои изготовил, чтобы ухватить, пока что еще живую добычу. – Чем ты можешь заплатить мне?

– Чем хочешь. – прошептала Татьяна бледными губами. До сих пор она не могла поверить в реальность происходящего, но в этот момент, ракообразное, изловчившись, пребольно ущипнуло девушку за плечо. Мгновенная боль отрезвила недоутопленницу, показав, что все происходящее, вовсе не бред, не глюк, не больная фантазия, а страшненькая такая, но, вполне себе, реальность.

– Самый верный и простой путь – это, коли ты, девица, ребенка своего, не рожденного еще, мне отдашь? – деловито произнес водяной. На носу речного хозяина откуда-то появились очки, возникнув, словно из толщи воды. – Младенца невинного? Родишь, к речке принесешь, да самолично утопишь? Скажешь: «Батюшка-водяной, прими мой дар, долга уплату и благодарность от чистого сердца»?

Таня оторопела – младенца? Она, что ж, получается, беременна? От этих нелюдей, которые вытворяли с ней всяко-разное и непотребное?

В груди девушки разгоралась жгучая ненависть. То ли стараниями водяного, то ли еще чьими то, но в памяти Татьяны начинало всплывать то, что с ней происходило совсем недавно – вот трое подонков, радостно гогоча, вытаскивают ее, плачущую и умоляющую о пощаде, из машины, рвут на ней одежду и распинают на земле. Девушка пытается вырваться, но руки-ноги ей привязывают к кольям, вбитым в землю. Парни и размалёванные девки, приехавшие с ними, радостно ржут, пью водку и курят какую-то дрянь, а потом.. Потом, каждый из них делал с Татьяной все, что желал и побои, полученные в процессе изнасилования, были не самым худшим из происходящего.