Мужчина горько усмехнулся и, поведя плечом, сказал своим бархатистым голосом:

– Не так уж и долго, но да, произойти успело многое. Никак привыкнуть не могу к новому образу жизни. Но дела идут в гору, – он сцепил кисти в замок и положил их на стол. На лице его расплылась уверенная улыбка. – Я же после того, как ушел из школы, занимаюсь репетиторством. Знаешь, дело тоже неблагодарное, но здесь полегче, да и к тому же все зависит от тебя. Если ты работаешь, то очень даже прибыльное, да и я сам себе расписание составляю. Единственная печаль, что с тобой стали видеться реже, – последнее предложение он сказал куда тише и печально улыбнулся, на мгновение замолчал, а затем продолжил: – Но, судя по сахарной бомбе, что ты собираешься съесть, твои новости выглядят поважнее.

Чуть взъерошенная женщина откликнулась на слова бывшего коллеги и давно уже друга, мягко улыбнулась и убрала рукой выбившуюся прядь волос цвета соломы.

– Да нет, – говорила она, словно настраивала гитару и никак не могла подобрать правильную тональность, – это потерпит, сейчас я хочу отвлечься и послушать тебя. – Она на некоторое время замолчала, о чем-то задумалась. На землю она вернулась, когда ей принесли ее десерт и напиток. – А, спасибо большое. – Она взяла барную ложку и с удовольствием съела пенку с капучино, потом аккуратно отломила кусочек пирожного. – Итак, продолжай, – и ласково улыбнулась.

Некоторое время текла приятная легкая беседа, они обсуждали, что же у них произошло нового. Леонид Владимирович был одним из тех, кто помог ей встать на ноги после потери любимого. Он был с ней в тот день и помог ей вынести первые удары судьбы. Она была ему благодарна, но чувствовала за собой некоторую вину, ведь из-за нее его успешная карьера учителя была разрушена. Но он преодолел и этот поворот судьбы и с достоинством встал на ноги. После увольнения из школы он был официантом и чернорабочим, чтобы хоть как-то заработать на жизнь, но потом он увидел для себя новый путь развития и очень скоро встал снова на гребень волны. Он искренне делился своими успехами и достижениями, она от всей души радовалась его удаче и успеху. Они оба, словно побитые собаки – когда плохо, зализывали раны друг друга; когда хорошо – как кошки, мурлыкали о хорошем. Но сегодня у них был разный настрой. Любовь Петровна постоянно отвлекалась и уходила в себя. Она никак не могла выбраться мыслями из этого утра. Конечно, это привлекло внимание ее хорошего друга. За все те беды, что прошли мимо них, они научились читать друг друга, как открытую книгу, и теперь это оказалось кстати.

Мужчина снова пригубил терпкий эспрессо, поставил его на стол и сказал:

– Давай, рассказывай. Я же вижу, что у тебя проблемы.

Услышав эту фразу, женщина съежилась, словно ребенок, которого поймали на горячем. Она виновато улыбнулась и сощурила один глаз.

– И все-таки ты заметил, – согласилась она. – Читаешь меня между строк, – она тяжело вздохнула, опустила голову, протянула к нему руку, сложив ладонь ковшиком.

– Значит, дело серьезное, – хитро, по-лисьи прищурился мужчина.

Он залез к себе в карман и вытащил пачку сигарет, самых дешевых, с гадким фильтром. Они предназначались не для успокоения или удовольствия. Они должны были пропитать легкие едким смолянистым дымом – вызвать боль, тем самым притупив другую, и помочь сказать то, что сказать было трудно. Сигареты были старыми, пачка – початой. Это был их ритуал для сокровенных разговоров. По заведенному обычаю, он на встречи носил сигареты, она – зажигалку. Раньше сигареты приносила Любовь, но с тех пор как Леонид потерял резную зажигалку, ее подарок, она приносила новую сама. Так и появился их обычай.