– Баба, а где Саша? – спросил Павлик.

Бабушка часто-часто заморгала глазами и вышла в сени, не ответив. Павлик понял: она ничего не скажет. Он пошёл в мамину комнату, достал из-под кровати старый чемодан. В нём под старыми вещами хранилась шкатулка. Мамка открывала её редко, а Павлику так вообще не разрешала этого делать. Мальчик открыл шкатулку. Там хранились какие-то бумаги и фотографии. Он нашёл нужную фотокарточку и бережно спрятал её в карман.

Ночью Павлик плохо спал. Проснулся очень рано.

– Я с горки пойду кататься и рябины нарву, – сказал он бабке, наскоро позавтракал, взял санки, корзинку и побежал к мальчишкам.

Белый пушистый снег искрился на солнце. Мороз щекотал лицо.

– Вот он идёт, обманщик! – закричал Васька.

– Я покажу тебе моего брата, – голос Павлика звенел.

С черно-белой фотокарточки упрямо, исподлобья смотрел на мир трёхлетний Павлик. Его держал за руку брат. Старший брат, десятиклассник Саша.

– Там что-то написано, – Васька по слогам прочитал надпись на обороте: «Са-ша и Па-ша на пер-во-май-ской де-мон-стра-ци-и. Мос-ква. 1941 год».

Павлик бежал домой радостный. Вёз на санках корзинку с рябиной. Дел полно. Нужно отдать бабке рябину, незаметно положить фотокарточку на место. А самое главное – узнать, где сейчас Саша. И Павлик ломал голову, как это сделать.

Анна Бахмат

Иллюстратор Алла Константинова


ЗИМНИЕ УЗОРЫ ИЗ ДЕТСТВА

Вот и в этой далёкой,
Российской глубинке,
Замело все дороги,
И пропали тропинки.
Я гляжу сквозь окно,
Здравствуй, зимнее утро!
На душе так светло —
Сотворило ты чудо.
Пред тобой преклоняюсь,
Перед этим простором.
Я всегда удивляюсь
Твоим зимним узорам.
Ты рисуешь так смело
Фиолетовым, синим,
Разбавляешь всё белым.
До чего же красиво!
Вот на небе пробился
Апельсиновый круг,
Дым из труб просочился,
Рассветает вокруг.
Дверь открою – мороз,
Бриллиантовый снег,
Раскраснеется нос,
У ребят звонкий смех.
– Юрка, что такой грязный? —
Раздалось от девчонок «хи-хи».
– Гуталин деду мазал,
Щёткой тёр сапоги!
А я вышла с горбушкой,
Намазанной смальцем
На сушёную рыбу, —
Буду с Митькой меняться.
Было мне годков семь,
Ну а, может, чуть больше —
Юрка сушку для всех
Нам таскал по пригоршне.
Она с яблоньки этой,
Что видна из окошка,
Мой отец с его дедом
Плод менял на картошку.
Было так, что вязали
К ней козу нашу, Стешу,
С ней круги нарезали —
Было очень потешно!
И качели когда-то
Её ствол чуть качали.
А сестрёночка Ната:
«Кочи-лели», – кричала.
Собирались гурьбой
Все под яблонькой этой,
Мы делились мечтой,
Вновь горели рассветы.
Сколько было тогда,
Рассказать не возможно.
Хорошо, иногда
Вспоминать это можно.
Есть то деревце – нет?
У меня, друзья, мысль!
Нарисую ту яблоньку,
Вновь даруя ей жизнь.

Мария Чугрова

Иллюстратор Татьяна Таскаева


А ИЗ КОЛОДЦА ВСЁ-ТАКИ ВКУСНЕЕ

Что за прихоть – гонять меня каждое утро к этому полусгнившему колодцу?! – бубнил про себя рослый юноша Тараска, пробираясь с двумя 10-литровыми канистрами через сугробы промерзшего снега. – Из крана же течет. Такая же. Прозрачная. Вскипятила, и пей свой чай! Нет же. «В колодце вкуснее, будто мёд!» Тьфу!

Порывы ветра в очередной раз распахнули его поношенную фуфайку. Ушанка упала под ноги, и русые кудри закрыли парню пол-лица. Тараска наклонился за шапкой, спрятал непослушные локоны и продолжил путь.

А одинокий заброшенный колодец стучал вдали ведром на ветру. Ах, где те времена, когда половина деревни собиралась вокруг него поутру? Шутки, смех, песни, свежие новости… Куда пропало это веселье? Куда пропала деревня? Одни лишь собаки шастают теперь сюда по ночам.

Тараска наконец добрался. Хрустнул канистрами по снегу, опустил колодезное ведро и взялся за скрипящую ручку. Цепь, позвякивая, опускала ведро вглубь колодца, пока оно не ударило об воду. Послышался хруст ломающегося льда.