Наконец ей это наскучило, и она отправилась играть в куклы. Гарри вышел на маленький балкон и окинул взглядом площадь, где поднимал и кружил пыль долгожданный ветер. Снизу донеслись голоса. Продавец пива фальцетом предлагал свой товар. В темнеющем небе белыми вспышками на фоне черепичных крыш мелькали голуби.

– Помоги мне, Гарри, – сказал Берни. – Я хочу спросить Педро, выиграет ли завтра правительство на голосовании о доверии.

Гарри спросил, и Педро кивнул:

– Должно выиграть. Но президент ищет любой предлог, лишь бы избавиться от Асаньи. Он согласен с монархистами, что даже те жалкие реформы, которые Асанья пытается проводить, – это нападки на их права.

Антонио горько рассмеялся:

– Что они сделают, если мы когда-нибудь по-настоящему бросим им вызов? – Он покачал головой. – Под их предложением аграрной реформы нет никакой финансовой базы, потому что Асанья не станет повышать налоги. Люди обозлены и чувствуют себя обманутыми.

– Теперь у вас республика, – сказал Берни, – Испания не должна идти на попятный.

– Я считаю, – кивнул Педро, – социалистам нужно выйти из правительства, устроить выборы, взять приличное большинство мест. Тогда мы и посмотрим.

– Но позволят ли вам руководить страной правящие классы? Не привлекут ли они армию?

Педро протянул Берни сигарету. В Испании тот начал курить.

– Пусть попробуют, – сказал Педро. – Пусть попробуют, тогда увидят, чем мы им ответим.

На следующий день Гарри и Берни пошли в кортесы смотреть, как проходит голосование о доверии. Вокруг здания парламента собралась огромная толпа, но Педро помог им получить пропуска. Служитель провел их по гулкой мраморной лестнице на галерею над палатой. На синих скамьях теснились депутаты в костюмах и сюртуках. Лидер левых либералов Асанья говорил сильным и страстным голосом, рубя воздух короткой рукой. В зависимости от политического уклона газеты описывали его либо как чудовище с жабьей мордой, либо как отца Республики, но Гарри подумал: какая же у него непримечательная внешность. Говорил он горячо, зажигательно. Высказывал какую-нибудь мысль и поворачивался к сидевшим позади него депутатам, которые аплодировали и одобрительно вскрикивали. Асанья проводил рукой по курчавым седым волосам и продолжал перечислять достижения Республики. Гарри изучал сидевших внизу людей, узнавал политиков-социалистов, лица которых видел в газетах: круглое и толстое – Прието, неожиданно буржуазный с виду, с квадратным лицом и седыми усами Ларго Кабальеро. Его вдруг охватил восторг.

– Посмотри, как они оживленны! – шепнул он Берни.

Тот повернулся к нему со злым, перекошенным от презрения лицом и с горячностью проговорил:

– Это жалкий театр! Глянь на них. Миллионы испанцев хотят достойной жизни, а получают этот цирк! – Он посмотрел на рябящее море голов внизу. – Нужно что-то посильнее, если мы собираемся построить социализм. Давай уйдем отсюда.

Вечером они пошли в бар в Сентро. Берни был сердит и настроен цинично.

– Демократия! – зло сказал он. – Она только засасывает людей в коррумпированную буржуазную систему. В Англии то же самое.

– Но чтобы сделать из Испании современную страну, потребуются годы, – возразил Гарри. – И какова альтернатива? Революция и кровопролитие, как в России?

– Рабочие должны взять дело в свои руки. – Берни посмотрел на Гарри и вздохнул. – Ладно, пошли обратно в хостел. Уже поздно.

Они молча плелись по улице, оба немного пьяные. В номере было душно, и Берни, сняв рубашку, вышел на балкон. Две проститутки в цветастых халатах сидели напротив и пили.

– ¡Ay, inglés! ¿Por que no juegues con nosotros?