Бывают чудесные песни. Веселые или грустные, они любого трогают своей задушевностью. Но есть и такие сердцещипательные завывания, которые способны доставить удовольствие только горькому пьянице.

Мы искренне смеемся и любим дружескую шутку, веселый рассказ, тонкую иронию, забавный тост. Но не выносим грубых, оскорбительных насмешек, банальных тостов, злых, бестактных острот. Всякое развлечение должно отличаться хорошим вкусом, иначе время, проведенное за праздничным столом с коллегами по работе, превратится в белиберду, и воспоминание о вечеринке оставит неприятный осадок.

Точно так же и в жизни молодой актрисы Тани произошла перемена. Она имела свойство вызывать у людей сильные чувства, и вот на одной театральной вечеринке друзья бесстыдно осмеяли ее. Причиной тому была, конечно же, зависть.

Но Таня старалась не обращать на это внимания. Работа, впрочем, превратилась для нее в адскую муку. Она стала очень скованной на репетициях. Во всяком темном углу ей мерещился недоброжелатель. Иной раз она на глазах у всех чего-то пугалась и, показывая пальцем в темноту пустого зала, кричала:

– Смотрите! Вот он… этот человек… он хочет убить меня!

Однажды нечто подобное произошло на спектакле. На Таню было страшно смотреть. Ясное дело, она не изображала испуг: лицо ее покрылось красными пятнами, она заломила руки и убежала со сцены, не досказав десятка нужных реплик.

Все решили, что она просто переутомилась, много репетируя, и Таня ушла в отпуск. Заботливая семья поместила ее в клинику профессора Волкова, доктора с мировым именем. Это требовало немалых денег, но необходимую сумму раздобыл брат, в критический момент появившийся из ниоткуда.

Профессор лично занимался ее случаем, и Таня быстро пошла на поправку. Сегодня же врачи должны были убедиться в том, что она полностью здорова, и выписать из больницы.

– Так, – сказал главный, – начнем.

Эти слова послужили сигналом санитарам; они откатили от стены странного вида аппарат с экраном. Пациентка с обреченным видом вошла внутрь него, так что теперь была видна лишь ее бледная стриженая голова.

– Начнем, господа, – сказал профессор Волков. – Вы видите, что мы поместили пациентку внутрь новейшего фиброгастроскопа, разработанного сотрудниками нашего института под руководством доктора Борисова. Теперь мы имеем возможность наблюдать за процессами, происходящими в желудке пациентки, с помощью особенного желудочного телевизора.

Голубой экран засветился, и на нем проступили неясные прямоугольные контуры. Посторонний человек, посмотрев на это, наверняка остался бы в недоумении. Но для специалиста здесь не было ничего загадочного. Некоторое время врачи наблюдали, как в желудке пациентки движутся темные квадратики.

– Что ж, она совершенно здорова, – медленно проговорил один из врачей.

– Да, вы правы, – небрежно бросил профессор.

– Итак, милочка, – обратился он Тане, – видишь, пора тебя выписывать. Ты полностью поправилась.

– Но я люблю вас, профессор. Я люблю вас с тех пор, как увидела впервые.

– Таня, – с укоризной произнес Волков, – выйди из фиброгастроскопа. Мы не можем больше держать тебя. А ты, в свою очередь, не можешь не подчиниться.

– Дмитрий Олегович, продержите меня еще недельку! Борис, скажите ему, пожалуйста!

– Таня, это не имеет никакого смысла, – подал голос Борис Борисов, изобретатель фиброгастроскопа. – Ты же сама это прекрасно понимаешь.

– А если ты откажешься нам подчиняться, то мы будем вынуждены прибегнуть к помощи наших санитаров.

– Боже мой, вы не врачи, а какие-то звери, – выдохнула Таня.

Профессор сделал знак санитарам. Они взяли Таню за руки и вывели из комнаты. Теперь на ее лице была написана безмерная покорность.