Входит Ирина.

КОНСТАНТИН. … из-за запаха склеп вскоре окажется невозможным посещать.

ИРИНА. Привет.

СЕРГЕЙ. Налить тебе чаю? Сигарету? Присаживайся. (Помогает Ирине раздеться).

ИРИНА (садясь на диван рядом с Сергеем). Сигарету.

КОНСТАНТИН. Очень рад тебя видеть. Мы хорошо прогулялись в последний раз, я уже рассказал Сергею. Вообще, мы говорим сейчас о всевозможных кладбищах, черепах, похоронах – присоединяйся к нашей беседе.

ИРИНА. О, с удовольствием. Вы уже обсуждали, что пора бы переменить место для прогулок? Есть неплохие кладбища и в других районах города. Нет ничего приятнее на свете, чем гулять по кладбищу! Я бываю там каждый день, мне хорошо только там.

СЕРГЕЙ. Да, конечно. План мой прост: надо снять квартиру неподалеку от Третьего и Восьмого городского кладбища. Это чудесные места!

ИРИНА. Я предвкушаю наслаждение, которое получу от посещения тамошних могил. (Печально). Быть может, там похоронен кто-нибудь из моих друзей…

КОНСТАНТИН. Что ж, быть может. Вполне.

ИРИНА (задумчиво). Кстати, не известна ли вам судьба тела Н., покончившего с собой месяца два назад? Он выбросился из окна – наверняка вы помните тот случай. Так где он похоронен? Не на здешнем ли кладбище?

КОНСТАНТИН. Да, мы помним об этом…

СЕРГЕЙ. … но о судьбе тела нам ничего не известно!

ИРИНА. Позвольте, как же… Мы же все были на похоронах, и что, никто не помнит – где в конце концов зарыли гроб?

Долгое молчание.

КОНСТАНТИН. Может, послушать немного легкой эстрадной музыки?

СЕРГЕЙ. Нет, мне пора уходить. Возьму-ка я лопату. Где же она? (Встает, открывает шкаф).

КОНСТАНТИН (тоже встает и подает Ирине пальто). Тогда мы пойдем. Что-то меня клонит в сон… Больше не могу… Добраться бы до кровати. Устал чертовски.

СЕРГЕЙ Располагайся у меня, коли так.

КОНСТАНТИН. Сергей, мне страшно. Мне нужнопройтись по улице, развеяться.

Резкое затемнение.

Итак, у нас появились некоторые милые семейные привычки. По воскресеньям мы покупали бутылку нашего любимого «Белого Аиста». С ней вместе, прохладными октябрьскими днями, мы отправлялись на прогулку. Северная Принцесса была неплохой компанией для экскурсий по Троицкой Горке и на кладбище. Она всегда носила что-то строгое и черное, и мы выглядели эффектной парой. Наталья рассказывала о своей предыдущей дымной жизни. Вереница безумных переездов, вереница мальчиков, их сумасшествий и суицидов. Все они пытались по-своему разгадать ее. Кто она была такая, этот совершенно нереальный человек? Ее семья происходила откуда-то из Белоруссии. Глядя на ее белое тело, я мог подозревать и родственные связи с польской шляхтой. Не совсем дворянка, ее дворянство где-то потерялось. Она слегка сутулилась, а аристократов часто отличает осанка.

Ее единственной загадкой была совершенно замороженная сексуальность. Здесь сказалась непонятная тогда для меня травма, полученная ей в юности. Наталья, конечно, любила секс, но до сих пор занималась им слегка отстраненно и механически. По-своему это было прекрасно. Но мне долго не удавалось подобрать ключ к этой сладкой дырочке. И в конце концов это сыграло с ней весьма злую шутку.

В те дни я познакомился с другой Наташей и весьма увлекся. Опрятная, практичная, совершенно от мира сего девочка. Она, очевидно, была сильнее, живее и обаятельнее. По сравнению с Натальей это был просто чувственный ядерный взрыв. Тактический боеприпас, который не замедлил сработать.

Насколько может быть прекрасна женщина в девятнадцать лет, настолько была прекрасна новая Наташа.

Рыжая и зеленоглазая Куракина возникла на моем мысленном горизонте как внезапная рысиха, но, впрочем, некоторые сравнивали ее с тигренком. Незлая, приятно пахнущая, щедрая на любовные игры, персональный комфорт и яблоки под подушкой.