Муж тёти Пани был красным директором большого Сормовского завода. В середине 30-ых его обвинили в измене и посадили, а заодно посадили и его жену-домохозяйку. Детей у них не было. Муж Тёти Пани сгинул в лагерях. Тётя Паня отсидела восемь или десять лет. Она была добрым человеком, хорошей хозяйкой и очень быстро стала членом нашей семьи.

Пару раз за лето мы всей семьёй, как и в Челябинске, ездили на природу в компании папиных сослуживцев на целый день. Ездили на Оку. Река была широкой, берег песчаный, погода хорошая. Все много купались, загорали, играли в разные игры и все вместе и отдельно, дети и взрослые. Ели свежесваренную на костре уху из только что выловленной рыбы. Взрослые, наверное, и выпивали, но я не помню никаких неприятных инцидентов – все знали меру, всем было весело и комфортно.

В это же лето папа уезжал надолго в командировку, кажется, в Казахстан. Чем ему там пришлось заниматься, я не знаю. Сейчас я думаю, что это было связано с принудительным переселением некоторых народов. Папа приехал очень усталый и какой-то грустный. В подарок он привёз мне огромное красное яблоко. К тому времени я уже забыла вкус яблок, и это яблоко я с великим наслаждением съела вместе с сердцевиной и косточками.

В конце августа пошли грибы. Их было очень много. С подружками мы в ближайшем лесочке собирали сыроежки, находили и белые. Мама с папой в выходные пару раз ездили за грибами на пикапе с кем-то из местных, знающих леса. Привозили практически полный кузов грибов. Грибы варили, жарили, солили, мариновали и сушили, делая на зиму припасы. Нам потом это всё очень пригодилось.

Первого сентября 1944 года я пошла в школу. Мне сшили школьную форму: коричневое платье и два фартука – белый и чёрный. Мама сшила мне из остатков, наверное, довоенного шитья белый воротничок и манжеты. Первый раз в школу я надела белый фартук, и мама вплела в мои ещё короткие, но толстые косы белые ленты с большими бантами. В школе мне очень понравилось, и я начала с удовольствием учиться. Проучилась я в этой школе чуть больше месяца. Строительство закончилось и папу перевели на новую работу. Мы поехали в Абезь.

октябрь 1944 – апрель 1945

Абезь – небольшой посёлок на берегу реки Усы, между городами Печора и Воркута, в трёх километрах южнее полярного круга, построенный на вечной мерзлоте. В конце войны в Абези находилось управление (и вся администрация) «Севпечорстроя», организации из ведомства Берии, большая часть «архипелага ГУЛАГА». Территория, подведомственная «Севпечорстрою», была огромной – от берегов северных морей до города Киров (Вятка) – тайга, тундра и лагеря, лагеря, лагеря, в которых содержались заключённые, работавшие на северных стройках и в шахтах. Папу назначили начальником политотдела «Севпечорстроя».

В начале октября 1944 года мы отправились в путь, папа уехал чуть раньше. Нам выделили небольшой вагончик-теплушку, в котором была печка и нары вдоль одной стены. Рабочие погрузили в теплушку, все наши вещи, запас продуктов дней на десять, запас дров для печки, какие-то ёмкости с питьевой водой. Мама, Рудик, тётя Паня и я с Динкой по наклонной широкой лесенке забрались в теплушку. С нами ехал молодой, высокий и широкоплечий мужчина-проводник (думаю, он же охранник), не помню уже, как его звали. Лесенку убрали, кажется, она как-то крепилась к вагону. Задвинули двери, через какое-то время поезд тронулся и стал набирать скорость. В теплушке были небольшие окна. Как пространство теплушки освещалось в тёмное время суток – не помню. Ехали мы больше недели. Проводник топил печку, выносил на остановках Динку погулять, тётя Паня готовила еду.