- До пенсии буду работать голосом, - ответила она на мой вопрос, уходит ли она совсем и когда. – Как только наши наверху (так называли начальников, кабинеты которых располагались на втором этаже здания) дадут тебе добро и посадят в кресло диктора. Так что, чем быстрее войдешь в профессию, тем быстрее я освобожу место.

Она была хорошим наставником: исправляла мои произношения, заставляла читать вслух, ставя правильно ударения, повышать и понижать голос при чтении каждого предложения и даже целого абзаца. Записывали на магнитофон потом слушали и она показывала мне, где были ошибки. Кажется всякому, что за работа такая, сел и читай! А вы попробуйте сами, прочитать напечатанное правильно, да чтобы другие поняли, что ты читаешь, о чем вещаешь, как смотришься при этом. Сто потов сошло за месяц моей учебы.

Наконец меня пригласили прочитать за кадром стихотворение в десять строк в литдраме. Я очень волновалась. Еще больше оттого, что решили меня показать еще и лицом! Всего лишь на начальные пару строк. Потом переход на картинки об осени и на музыкальной заставке. Что я пережила за эти несколько секунд, невозможно описать. Во-первых меня гримировали, потом делали причесон с моими длинными волосами, затем светили, усаживали, настраивали камеру. Гримерша несколько раз пудрила меня, снимая со щек и лба капли пота, которые отсвечивали на экране. Наконец дали добро и я улыбнувшись, как приказали, начала читать стихи Николая Заболоцкого, которые мне трудно было читать, и которые я почти пропела. И мне разрешили такую вольность. Видимо, когда говорила эти строки на репетиции, это и понравилось режиссерше Нике. К тому же, она первая решила показать меня в эфире. Так сказать, первый мазок художника на моем портрете будущего диктора. И возможно ведущего их часовой программы о новостях искусства в городе и области.

Итак, Я – в эфире!

Появляется мое слегка улыбающееся лицо, сложенные перед собой руки, на столике, сплетенные пальцы, откинутое на спинку стула тело в свободном развороте плеч.

- Обрываются речи влюбленных,

Улетает последний скворец.

Целый день осыпаются с кленов

Силуэты багровых сердец…

Переход с меня на картинку с золотом осеннего дерева и мой голос на фоне музыки.

- Что ты, осень, наделала с нами!

В красном золоте стынет земля.

Пламя скорби свистит под ногами,

Ворохами листвы шевеля…

И пошли виды осенних фотографий и музыка.

Последние строки, уже за кадром, я произносила певуче растягивая слова.

Мне было очень трудно не запеть. Вы, конечно, догадались, что это рефрен из кинофильма Рязанова «Служебный роман», который еще не был снят и который я видела лишь в своем прошлом. Как так получилось, что именно эти стихи поэта попали потом и в фильм или же наоборот, то знает само провидение. Но что случилось, то случилось. Получилось очень красиво, за что меня хвалили и поздравляли с почином. Пришлось ставить шампанское и торт в литдраме за мое введение в новую ипостась – ведущей на программе. Так объявили все работники этой редакции. Я отнекивалась и уговаривала меня пока оставить учиться.

- Еще не дали добро и мне далеко до диктора, тем более вещущего такой огромной программы, - краснела и бледнела я, слушая веселый разговор моих коллег. Они меня успокаивали и говорили, что будут снимать частями, а не всё вместе.

- За кадром и кадре ты смотришься отлично, - говорила Ника. – А уж голос за кадром, так просто классика. Тем более на музыку. Так что не тупи, мы открываем тебе дорогу в мир телевидения. Другого такого предложения не получишь. Если только тебя не переманят в молодежку. Хотя туда пристраивают парня, Егора, кажется. Им нужен мальчик, нам же подходишь ты. Так что давай, дерзай!.