4. Глава 4.

А пока мы готовились к празднику, как среди коллег, так и дома.

Суета на работе была у меня двойная – я сдавала дела бывшей библиотекарше. Её звали Света, и она выходила из декрета. Оглядев мои порядки в помещении, была крайне недовольна и, скривив губы хмыкала каждый раз, когда я показывала ей картотеку, записи в журналах, новые формуляры и отчеты из бибколлектора по новинкам. Я понимала её, всё же я была новой метлой и все уже как бы привыкли к моим порядкам. Теперь же ей необходимо было либо продолжить мои, либо вновь завести свой бедлам.

И как она могла так работать, я не представляла. Хотя бывают такие люди, и я поняла это ещё по своей старой работе в издательстве. Видишь стол своего коллеги, заваленного бумагой, папками, какими-то файлами, и остальным мусором и не понимаешь, как он (она) в нем ориентируется. Стоит сказать, что нужно такой-то сценарий, как из вороха доставался он самый со скоростью света. Вот такие выверты порядка. Может и у нее также. По крайней мере, никто до меня не жаловался, иначе вылетела бы быстро. Здесь не терпят неумёх. И хотя у неё не было специального образования, только филфак педвуза, она давно работала тут и к ней привыкли. Я могла только пожать плечами и вздохнуть, глядя на мой прежний кабинет. Как-то обжилась тут, и трудно было переходить на новое место. Тем более в святая святых, как мы говорили, дикторскую.

Туда был вход запрещен любому. Даже гости не могли входить без стука. Двери всегда были закрыты. Они могли переодеваться или гримироваться, причесываться, а это не то зрелище, которое могло их устроить. Тем более что необходимо было поработать и с текстом и отдохнуть перед эфиром и после напряженного выхода. Так и было на табличке написано «Без стука не входить». Теперь я получала ключи и могла входить без стука. Мое место определено – я стала диктором телевидения.

Новогодний вечер отмечали, как всегда в том самом кафе, которое было для нас постоянным местом питания. Но не только для нас, также для гостей программ передач. Называлось кафе «Эфир». Мы звали его «кефиром». Любят работники слова переиначивать на свой лад, «коверкать». Вероятно, из-за нудного до зубной боли правила говорить правильно. Вот такая тавтология получилась у меня. Иногда мы говорили «курей» вместо кур, «звОнит» вместо звонИт, «полОжить» вместо положИть. Игра слов и ударений доставляла нам удовольствие и отдых, что ли. Меня постоянно исправляли, и не разрешали говорить неправильно. Все, кому не лень – от редакторов и режиссеров до помрежей. Вначале я стеснялась, смущалась своему просторечью, потом выпрямилась и уже не боялась «сказануть» что-то в эфире. Вот где явна пословица «слово не воробей – вылетит, не поймаешь».

- Следи за собой везде и всегда говори правильно, - учила меня Ольга Павловна. – Не делай себе поблажек. Можешь сказать нечаянно, а это уже тебе минус. По нам равняются даже профессора литфаков. Главное – как сказал диктор радио и телевидения. Для этого у тебя под рукой должен быть постоянно словарь ударений, специально для нас созданный. Это твоя настольная книга.

Я была благодарна своей учительнице и старшему товарищу.

Подруга смеялась надо мной, когда я иногда на автомате исправляла кого-то в разговоре и извинялась. Но мне прощали, так как видели на экране и считали, что я имею на это право.

Особенно это было в её компаниях. Мы зависали по целым ночам в покере. И хотя делалось это не часто, старались играть либо в субботу, либо в пятницу, в выходной, чтобы потом выспаться. И еще это зависело от партнеров. Сложилась определенная компания игроков, и собраться вместе было проблематично, но все же к этому стремились, уж больно азартными были все играющие. Часы летели незаметно. А сколько выпито кофе! Тем более что играли мы в доме одной из игроков Софьи Михалны, дамы лет под сорок, в её огромной квартире со старинной мебелью и картинами. За круглым столом, покрытым зеленым сукном, сидели кружком обычно шесть человек самых приближенных, пили кофе с коньяком и играли. Я никогда не думала, что могу так увлечься картами. Вероятно, азарт был в крови этой Жанны.