Поэты, краеведы…

Теперь хранит музей

Заслуги и победы —

Все помыслы сердец,

Что биться перестали…

Но это – не конец,

Дерзанья не пропали,

Остались среди тех,

Кто верен вам навеки.

Ваш взгляд, улыбка, смех

Зовут в библиотеки,

Где соберемся мы

О вас поведать людям…

Средь будней кутерьмы

Мы вас не позабудем!

***

Бабье лето ушло незаметно…

Теплым светом ласкало оно

Красоту, что исчезла бесследно, —

Лишь дожди барабанят в окно.

Просияют сады золотые

И погаснут во мраке зимы…

Этой жизни минуты святые

В сердце спрятать сумеем ли мы?

***

Нежданно снег сошел с небес

Некстати, рано.

И непривычен белый лес,

В саду – всё странно…

Зачем ему так рисковать?

Ведь он растает!

Но кто-то хочет колдовать —

И снег летает.

Но кто-то хочет изменить

Наш мир уставший,

А может, просто подразнить

Листок опавший…

***

Опять эта осень листает

Свои золотые мгновенья.

Листва разноцветною стаей

Влетает в мои сновиденья

И сердцу как будто пророчит:

Вернется веселое время!

Но сердце смеяться не хочет —

Зимы приближается бремя…

***

Вот и снег полетел в листопады,

Вот и осень закончила путь.

На тропинке раздетого сада

Ветер шепчет печально: «Забудь

Всё, что сердце в пути потеряло,

Всё, что скрыла собою листва…»

Я запомню, как осень сияла,

Я найду золотые слова!

***

Нет ничего печальней ноября:

В природе безответная усталость,

И холодна вечерняя заря,

И журавлей в округе не осталось.

И впереди – тревога зимних бед…

Давно умчались стаи на чужбину,

Но воробей чирикает: «Привет!

Я родину и в стужу не покину!»

Рассказ

Это была Кострома, хорошо известный мне по прежней жизни провинциальный городок, и поэтому я, попав в него снова, сначала не особо расстраивался, даже в тот момент, когда что-то пошло в моей жизни не так, как должно было идти. Раз это известная мне Кострома, то я, рано или поздно, найду ходы-выходы, – думал я, наращивая скорость своих поисков решения проблемы.

А проблема была одна – уехать из этого города, из этой Костромы. Но предварительно мне нужно было взять из камеры хранения свои вещи – дипломат и пакет с каким-то несущественным барахлом.

Как назло, я не помнил в точности, где располагалась камера хранения. Логически рассуждая, я приходил к единственно возможному выводу, что она может быть только на вокзале. Но ведь я сейчас где-то рядом с вокзалом! Значит, мне надо лишь покрутиться в окрестностях, обежать вот эти несколько домов, увидеть и узнать какое-то знакомое место – и понять, где же конкретно я сейчас нахожусь. А поняв, действовать! Ехать домой! Ведь время уже обеденное, и никаких дел у меня в этом городе не осталось. Мне нужно уезжать домой, а для этого надо взять билет на междугородний автобус, но прежде необходимо забрать из камеры хранения мои вещи, а вот где она, эта чертова камера хранения?

Слава Богу, мне то и дело попадались по пути разные люди: они сидели на летних лавочках, читая газеты, или стояли в небольших очередях, чтобы купить себе еду в пыльных киосках. Эти люди наверняка жили в Костроме давно – по крайней мере, хоть кто-то из них! – и этот кто-то мог, конечно же, внятно объяснить мне, что это за место и как мне наиболее простым и легким способом выйти к вокзалу.

Надо было начинать расспрашивать людей. Правда, все они были заняты своими делами – и отвечали мне не очень-то охотно. На лицах костромичей была начертана привычная скука существования – та скука, когда никто никуда не торопится, ибо уже давно ясно, как пойдет вся грядущая жизнь. Они то неопределенно качали головами, то нехотя махали руками куда-то в сторону, – и я понимал, что это не те люди, которые мне помогут. Мне нужен был человек, похожий на меня – с ясным осознанием своей задачи, цели, мотивов своего поведения, человек, с одного взгляда понимающий всю сложность большинства проблем во всем их объеме – и могущий, несмотря на всю эту сложность, найти ходы-выходы. Только такой человек мог объяснить, как мне действовать в сложившейся ситуации наилучшим образом.