Однако нарочитая условность отнюдь не мешает зрительскому сопереживанию судьбам героев. Жениха, у которого и впрямь беда от нежного сердца, действительно становится жаль к концу действия. Но все разрешается счастливо (спасибо мудрому папеньке!): молодой повеса получает урок, вразумляется и находит счастье – верную супругу. Назидательность водевиля становится легкой и воздушной – но она остается, и в этом сохраняется верность жанру.

Цельность характеров, решительность и жизнерадостность – то, чего так порою не хватает нам сегодня, когда беды не столько от «нежного сердца», сколько от «большого ума». Этот водевиль – прекрасная возможность окунуться в волшебный мир сердечных переживаний, легкости и радости бытия. Возможно, иному современному зрителю может не хватить фарса и гротеска, но усиление их было бы, как представляется, слишком уж большой вольностью, которая разрушила бы текст Соллогуба, превратила постановку в пародию на водевиль.

– Михаил Викторович, чтобы лучше разобраться в том, что происходит с нашей страной и народом после крушения исторической России в 1917 году, предлагаю рассмотреть тему советско-постсоветской «элиты». Имею в виду ее происхождение, возвышение, конкурентную междоусобную борьбу за власть и ресурсы в СССР и РФ, основные этапы мутирования, дальнейшие перспективы… Накопился массив вопросов, в том числе исторического плана, с «заходом» в сравнение нынешней «элиты» с русской дореволюционной (например, «либеральные» круги с подачи социолога С. Кордонского и других распространяют мнение, что «в России всегда так было и будет»: власть бояр как источник кормления, тотальные воровство и мздоимство, погоня за чинами и привилегиями, чванство и высокомерие при покорно-рабском народе, считающем нормой такое положение дел)…

О духовных основах общества и власти в нем

Элита – это опора власти и формируется сверху властью именно с этой целью. А власть, с православной точки зрения, – понятие не только политическое, но и духовное, которое определяется той силой, которой власть служит. Таких сил в земном мире две: Бога и Его противника, сатаны. Всё в мире, хотя и в различной степени, вольно или невольно, ориентировано на тот или другой полюс: или – или. Нейтралитет или нравственный вакуум невозможны.

Поэтому если говорить об элитах, то следует сначала рассмотреть онтологическую сущность власти, – что это такое. Для этого предлагаю начать с антропологии – науки о природе человеческого общества, в котором и для управления которым образуется власть как его главный орган.

Даже если не прибегать к религиозным ее обоснованиям, можно чисто эмпирическими (т.е. воспринимаемыми в практическом опыте) наблюдениями увидеть онтологическое свойство человеческой природы: она не только индивидуальна в смысле личного «я» как источника поведения, познания и ответственности, но она в то же время и коллективна. В одиночку человек не мог бы ни родиться, ни воспитаться (обнаруживаемые человеческие дети, «воспитанные» зверями, имеют мало человеческого), ни осознать устройство мира, приобщиться к духовной культуре (она имеет общественное происхождение и такое же общественное назначение). Четкие критерии добра и зла также могут быть обоснованы только в применении ко всем людям, а не определяться личной точкой зрения индивидуума, сидящего на своей кочке.

Философ Семен Людвигович Франк, начиная свой важный труд «Духовные основы общества» (1930 г.), исходит именно из такого эмпирического анализа поставленной в заглавии темы. Он указывает, например, на то, что местоимения «я» и «ты» не существуют друг без друга, как не существует левое без правого, верх без низа. Эта их бытийственная взаимообусловленность находит единство в местоимении «мы»: ведь «мы» не есть множественное число от «я», ибо «я» не имеет множественного числа, оно единственно и неповторимо, – пишет Франк. «Мы» существует изначально, объемля собою «я» и «ты», и тоже немыслимо без них, оно отражает их онтологическое единство, которое превращает сумму индивидуумов во взаимосвязанное и взаимоответственное общество с единой судьбой. Апостол Павел выражал это в таких словах, что когда страдает один член Церкви, то страдают все вместе с ним, когда радуется один – радуются все.