В 1956 году, когда наша семья ехала в отпуск на материк, с колымского парохода «Феликс Дзержинский» в ненастное Охотском море бросился за борт какой-то пассажир, и, как рассказывала потрясенно стоявшая у борта женщина, которой он сунул: на, посмотри! – свой паспорт: «летел туда, в самую жуть, и смеялся».
Но это уже – другая история.
Литературный процесс
Евгений ЧЕКАНОВ. Горящий хворост (фрагменты)
ДАР
Прощай, Земля! Почти сто раз с тобою
Я облетел звезду своей судьбы.
Я видел свет, струимый той судьбою,
Почти сто лет, без платы и мольбы.
А что теперь? Какой увижу свет я?
И чем увижу? Будут ли глаза?
Прощай, Земля! Дари другим столетья
И мир свой светлый… как моя слеза…
Звезда моей человеческой судьбы – это, конечно, Солнце, один из немногочисленных «желтых карликов» моей спиральной галактики, центр которой расположен в окрестностях созвездия Стрельца. Ученые люди моего времени предрекают, что через 7–8 миллиардов лет этот желтый карлик разбухнет, станет «красным гигантом» и слизнет мою планету, но пока еще жить на Земле очень комфортно.
«Почти сто раз…» – это только мои мечтания. На самом деле я, вращаясь вместе с планетой, на момент сочинения этих строк успел облететь свою звезду всего лишь около шестидесяти раз. И то хорошо! Но я слежу за собой, бросил употреблять спиртные напитки, регулярно посещаю бассейн, по утрам практикую бег трусцой – и надеюсь облететь свое солнышко еще раз сорок…
Шутки шутками, но это стихотворение – печальное. Как короток наш человеческий век, как недолго суждено нам зреть чудесный свет нашей звезды!.. Если после физического исчезновения наших тел мы даже и продолжим существовать в какой-то иной форме – совершенно не факт, что нам будет вновь дарована возможность каждый Божий день купаться в океане этого волшебного света.
Спасибо Тебе, Господи, за то, что сподобил меня увидеть это великолепие. За то, что позволил пожить на планете Земля в человеческом образе…
БАБУШКА ЛИЗА
Во тьме, где концы и начала,
Родимая светит душа…
Мне бабушка руку спасала,
В горячем корыте держа.
Не гнулась рука после гипса
Ни этак, ни так, хоть кричи.
«Анчутки! Чтоб им подавиться!
Одно токо званье – врачи.
Всё знают про кажную блошку,
А толку от их – ни на грош.
Не силься, родной! Понемножку…
Распарится – и разогнешь.
Гнут силою, осподи Боже,
Еще поломают опять!
А эвти… Додумались тоже –
Парнишков однех оставлять!
Хошь там убивайте друг дружку!
Убили б, еще бы чуток…
Бери-ко вот, батюшко, кружку
И сам поливай локоток.
Распарим в горячей водице –
И будет рука, как рука.
Я эдак, не след бы хвалиться,
Спасла своего старика.
Чуток не пропал на чужбине
На клятой ерманской войне…»
Родная моя! Ты и ныне
Незримо приходишь ко мне.
Прохладную тянешь ладошку
К беде моей, к жаркому лбу.
«Не силься, родной… Понемножку…»
И я разгибаю судьбу.
Именно так всё и было – спасла мне бабушка руку, разогнула. А двое врачей, разрабатывавших сустав по всем правилам советской медицины, – не смогли, хотя и трудились над моей рукой изо всех сил: мускулатура щуплого подростка непроизвольно сокращалась, противодействуя новому потенциальному перелому. На своем собственном опыте я осознал тогда, что в беде спасают не ученые прописи, а здравый смысл и опыт народа.
И про «ерманскую войну» тут упомянуто не зря: тот же здравый смысл и великое терпение помогли моему деду по материнской линии, три года бедовавшему в немецком плену в годы Первой мировой войны, всё превозмочь, выдержать и вернуться на родину – чтобы снова жить, трудиться, растить детей. А ведь чего только не перенес мологский паренек за эти три года – и тифом болел, и по лагерям скитался, и неподъемные вагонетки с углем катал, и даже через обряд «децимации» прошел – то есть, через расстрел каждого десятого (так немцы наказали русских военнопленных, устроивших однажды на шахте забастовку). И вот – выжил Александр Иванович Ковальков, выстоял, перетерпел, победил смерть, махавшую своей гибельной косой совсем рядом…