Держать за русских кулаки.

А раздобывши

Жён персидских,

На молотьбу там шли с цепами.

Жён

Летом украшали ситцами.

Зимой – пуховыми платками.

Теперь вот правнук тот иранский

Тоскует: с летнею жарой

К нему приходит призрак странный —

Зовет, наверное, с собой.

Туда,

Где Волга величаво

Течет на юг, и Каспий – вот.

И вот – в неугасимой славе

Персидский женский приворот.

ЯБЛОКИ

Август сладок.

Пахнет яблоком.

По ночам от звезд светло.

Светел месяц —

Жил и я бы там.

Да вот время не пришло.

Довелось взглянуть на небо,

А на небе всё же не был.

И под землю не попал.

Сам себе покуда пан.

Мне от августовской ноши

Тяжело. Хоть волком вой.

А вокруг галдят святоши.

Пляшет справно шеф-святой.

Вот какая чертовщина.

Вот какой в России рай.

Женщина или мужчина,

Ферт какой безумью рад?

НАСТРОЕНИЕ

Сентябрь – в кафтане перелатанном.

Отставка летнему теплу.

Приклеился, как бустилатом,

Комар к оконному стеклу.

Но осени одежки прочные,

Хоть и не новые подчас,

Не прокусить.

Комарик прочь летит,

Он в теплом доме ищет вас.

Надеется: прекраснодушными

Застанет вас вблизи печи

И над плечами безоружными

Начнет пикировать в ночи.

Ах, фортка настежь – это лишнее…

Средь умирающего сада

Вы у окна шепните вишням,

Что людям умирать не надо.

РЯБИНЫ

В октябре красны рябины.

Рдеют гроздья в вышине.

Под шатром их слез рубиновых

Я стою как бы во сне.

Должен радоваться вроде бы:

Хоровод красавиц ярок.

Но беда пришла на родину.

Нас причинно душит ярость.

Череда несчастий в прошлом.

Череда – гляди! – в грядущем.

Плач – у взрослых.

Дети-крошки

Тоже плачут – им не лучше.

Нескончаем стон, и тучи

Прут по осени плакучей.

ОДНА НА ВСЕХ

Всё верно.

В ноябре ударить

Морозу крепенько по лужам,

Чтоб захрустели ноги в паре

По льдинкам тонким, – надо.

Ну же!

Однако не видать Дедули.

Что? Красный Нос пощады просит?

Мелькнув, исчез.

…У тихих улиц

На всех одна бабуля-осень:

– Зачем исчез, меня кляня?

Вот бабье лето.

Грейся. На!

Я песню пропою любую.

Смотри: цыганистым подолом

Метет листва по крышам буйно.

Объявлена такая доля —

Весне по осени гулять,

Зиме идти пока в кровать:

Проснется после белых мух…

Ты обратись, Дедуля, в слух!

БЕЛОЕ

На белом свете я зажился.

Декабрь, и выбелен асфальт.

Когда я ночью спать ложился,

В окне явился лунный фавн.

Снежинки он бодал рогами,

Чтоб реяли они кругами,

Танцуя тихо пред стеклом.

Чтоб по стеклу всю ночь текло.

Я лег.

И очень чутко спал,

И видел сон, как снег ложился,

Как затухал кленовый пал.

Как я устал. Как я зажился.

Вот хитрый маг! Ты что наделал?

Смеялась утром детвора,

Когда скользил я неумело

По тропкам белого двора.

Когда за внуком я бежал,

Когда его я провожал

В школу.

***

я несу в Твой свет кромешный

память о стихе

то есть мне везёт не меньше

чем любой блохе

много слишком много чести

зверю бытия

если точно против шерсти

пета песнь моя

если в пьеске скоротечной

некогда не сметь

петь что жизнь шибает течкой

псиной пахнет смерть

что вольно Тебе забанить

за печатный зуд

юзера что нёс всю память

о стихе на суд

DEPROFUNDIS

чтоб тебя обдавало воздушной волной

на вагонных подмостках у выхода стой

ухватившись за поручень крепко

потерпи до Арбатской рукою подать

пусть тебя услаждают сиренам под стать

две звезды Кабалье и Нетребко

чистый лирик но варварских явно кровей

ты невольно подумаешь чем не Орфей

адресуясь к Плутону в Рунете

предпочтёт инспирации скромный привет

не считай меня лохом я знаю что нет

нет любви глубже смерти на свете

а Гермес-то затейник ты только взгляни

за твоею спиною полотна одни

не упрямься тряхни шевелюрой

и признай что задумано очень хитро

до Второго пришествия прямо в метро

пассажиры убиты культурой

ты один не убит только ранен легко

так пускай же добьёт тебя олух в трико