Трофим рассмеялся во весь голос:

– Встречаемся, как пилигримы в залах ожидания да на Красной площади. Димка теперь большой начальник, его карьерная лестница на сегодняшний день выглядит примерно так. – Трофим очистил песочную площадку под ногами и начертил обломком соломинки на песке «XL – XXL – XXXL». Кстати, в семейном бюджете он делает непомерные дыры по той же самой линейной схеме.

– Не понял, – Ладынский повернулся к Трофиму, искренно удивляясь своему непониманию.

– Это размеры одежды, – сказал Трофим, – он теперь вот такой огромный. – Трофим широко расставил руки в районе талии. – Вечно по командировкам на Северах, да еще и начальник, он дома бывает всего по два месяца в году.

– Да, но боец он был бравый, ничего не скажешь, – ответил Ладынский.

Внезапный порыв ветра вызвал небольшой, но стремительный смерч, который тронул край стола, вскинул угол клеенки в сиреневый цветочек, опрокинул арбузные корки возле пепельницы и увлек хоровод карт под стол.

Трофим отодвинул свой пластиковый стул, заглянул под стол, полез еще ниже, чтобы дотянуться до пиковой дамы. Случайно глянул в сторону скамейки и увидел деревянную рукоятку револьвера, неряшливо торчащую из кармана грузина. Трофим не спеша поднялся, часто моргая и отдуваясь, протер мокрой тряпкой ладони. «Smith&Wesson – подумал он, – не меньше, надо найти повод, чтобы уединиться с Ладынским на почтенном расстоянии и сообщить об увиденном».

– Обедать пора, – сказал татарин.

Трофим изобразил на лице улыбку, шлепком опустил руки на стол и привстал

– Пойдемте, Александр Владимирович окрес-с-стности ос-с-смотрим, – произнес он, вульгарно удлиняя в словах каждую «с», – аппетит нагуляем.

Трофим, подкрепил предложение многозначительным кивком и на ходу подхватил бинокль. Сделав несколько шагов за угол вагончика, Трофим заговорщическим голосом начал шептать про пистолет в кармане грузина, на что Ладынский легкой ухмылкой дал ему понять, что все это давно заметил, перехватил бинокль и как ни в чем ни бывало сказал:

– Каково это будет жить в тех местах, где на горизонте нет гор.

– Ну, ладно бы гладкоствольное или нарезное зачехленное, но такое! – продолжил возмущаться Трофим, принимая бинокль от командира.

– А как ты хотел! До тридцать восьмого года гонялись за басмачами, через сорок лет – за душманами, потом гражданская… Здесь всю историю у каждого поколения своя война. Рахмонов на встрече с парламентом признал, что только шестая часть границы охраняется таджикскими пограничниками. Но по факту они делают все, чтобы ускорить вывод нашей группировки. Это местных душманов можно распустить по домам, и они сменят автоматы на кирки. А наемников продолжают поддерживать – для финансовой отчетности. Возможно, и эти картежники из них либо ждут приглашения на вакантные должности, но то, что они не строители, это очевидно.

Ладынский вспомнил, как неделю назад получил ответ на свой рапорт об отсутствии в совместном производстве дел, подлежащих передаче таджикским коллегам. Сдал три кабинета с мебелью прапорщику из хозяйственной службы, оставил на столе начальника заявление об увольнении по причине выхода на пенсию и приложил записку: «До понедельника буду на рыбалке, на нашем месте. Прошу заявление передать в кадры».

– Расслабься. Посмотрим. Пойдем, а то начнут волноваться, – сказал Ладынский и направился к стоянке.

Трофим на миг обернулся к Ладынскому, но ничего не сказал. Он подхватил бинокль за длинный ремень, быстрым шагом догнал майора и пошел с ним рядом, выжидая продолжения разговора. Продолжения не последовало.

– Александр Владимирович, товарищ майор, а вы жалеете, что тогда нас так и не вывели на задание? – сказал Трофим, вслед уходящему командиру. – Столько готовились…