другой, хоть она и поражена такой невероятной встречей. И тогда он со всей своей серьёзностью, с

рассказами о работе, службе, родителях, окажется ещё более жалким, чем когда-то в детстве.

Почему, кстати, они сами-то ничего не заметят? Ведь год этого якобы его жениховства никуда не

укладывается. В прошлом году он в это время ещё в наряды на границе ходил. Не засмеяться ли

сейчас первому, раскрывая эту нелепую игру? А что она? А она… И как это понимать?! Голубика,

едва дождавшись его взгляда, незаметно, почти одними глазами кивает: говори «да». Это что,

продолжение розыгрыша? Или она согласна замуж за него? А если согласна, то что же он? Видно,

как родители уже нервничают от его заминки. Особенно неловко Ивану Степановичу. Да нет,

никакой это не розыгрыш: разве может Ирэн так смеяться над родными?

– Да я, в общем-то, ничего, – почти шепчет Роман, – как вот. . – он вдруг (что уж совсем не лезет

ни в какие рамки) начисто забывает имя той, которая до сих пор снится иногда ночами, и лишь

растерянно кивает в её сторону. – Как вот она…

– Вы только посмотрите на него! – вдруг с усмешкой выдаёт Голубика, отчего душа Романа

уходит в пятки, – он, видите ли, согласен! Вот всегда ты так: ничего да ничего, – повернувшись уже

к нему, ласково и капризно передразнивает она. – А где мы будем жить? У тебя в общежитии?

Роман готов со стыда провалиться за свою вдруг обнаружившуюся легкомысленность –

Господи, да когда же было подумать ещё и об этом!?

– Ай-я-яй! – восклицает Тамара Максимовна. – Так вы встречаетесь в общежитии!? Как всё это

нехорошо… Ваня, ты слышишь, – жалуется она, – наша дочь ходит в общежитие!

– А ты ко мне не ходила? – спрашивает Иван Степанович и поправляется, – то есть, не бегала?

– Ваня, да как ты можешь?! При детях… – обижается она.

– Ну, в общем, ладно, не в том дело, – говорит Иван Степанович. – Конечно, жить с нами вы не

захотите. Теперь это не модно. Теперь уже, видишь ли, и в общежитие ходить неприлично. Да и

верно: не для мужчины это – жить с родителями. Что ж, разменяемся. В крайнем случае, доплатим.

У нас будет двухкомнатная, у вас – однокомнатная. А уж дальше сами разворачивайтесь – вы

молодые.

Судя по всему, этот вопрос уже не раз обсуждался между ними, правда, за спиной дочери. И,

судя по всему, в связи с тем неизвестным мужчиной, с которым она то ли встречается, то ли

встречалась.

– Папка! – кричит Голубика, захлопав в ладоши, и бросается на шею своего низкорослого отца.

– Какие же вы замечательные у меня! Спасибо вам, спасибо! Видишь, Рома, как всё здорово!

Наконец-то у нас будет свой угол.

– Ну ладно, давайте уж тогда всё сразу. Уж переволноваться, так за один раз, – наконец

78

успокоившись, говорит Тамара Максимовна, промокая платочком глаза. – Что наши молодые

думают насчёт свадьбы?

– Мам, ну какая у меня свадьба?! – даже с упрёком возражает Голубика. – Это с Серёнькой-то?

Прошлое Ирэн, оставившее ей сына, видимо, уже достаточно обговорено в семье, и все

относятся к нему спокойно.

– Ну, а ты, Роман, как? – спрашивает, как уже ни верти, а его будущая тёща.

– Лучше уж как-нибудь попроще, – мямлит он, ещё никак не видя себя в образе жениха.

– Ну что ж… – произносит Тамара Максимовна. – Может быть, оно и правильно. Излишняя

напыщенность ни к чему… Но только обязательно пригласи своих родителей. Надо же нам

познакомиться…

– Я им потом напишу, – обещает Роман.

– Но ты как будто чем-то недоволен, – тут же замечает Тамара Максимовна. – Может, что-то не

так?

– Да, есть немного, – признаётся Роман. – Ведь я, выходит, буду у вас в примаках?

– В каких ещё примаках? – удивляется Голубика.