Утром, чуть свет, уже в ангаре. Доброе утро!

Контрольный осмотр «опасных» точек. Проверка систем электропитания, давления масла, запаса кислорода, воздуха, спиртовой смеси. Запуск и прогрев двигателей… Всё в норме, заполнен журнал регламентных работ…

– Товарищ лейтенант! Самолёт к полёту готов! Двигатели прогреты, можно взлетать!.. Командир в кабине. Ремни пристёгнуты.

– Счастливого полёта и мягкой посадки! Фонарь закрыт, колодки убраны… Вслед за ведущим самолёт сначала нехотя, медленно, будто просыпаясь, трогается с места, не спеша, словно разминаясь, катится по взлётной полосе, но, словно очнувшись, взревев двигателем, рванулся вперёд. Короткий разбег, и машина в воздухе. Ещё мгновение, и обе машины исчезают в небесной вышине, «ушли в точку», только громоподобный рёв двигателей сваливается с небес на тебя, на всю Землю.

Время полёта кажется вечностью… В ангаре прибрано, инструмент протёрт и разложен по местам… В курилке тесно, собралось всё чумазое племя технарей. Молча дымят сигаретами, никто не травит «баланду». Не в первый раз, но с трудом сдерживается волнение, поглядывают на часы …

Наконец, где-то вдалеке, возникает тонкий, словно комариный писк, свист двигателей заходящего на посадку самолёта. Курилка моментально пустеет – все бросились на рулёжку, по стоянкам, – встречать своих. Так принято. Встречать машины, вглядываясь в фонари самолётов, в лица лётчиков. Поднятый вверх большой палец руки лётчика должен означать полный порядок. Есть палец! Двигатель ещё не закончил свою усталую песню, ты уже на верхней ступени стремянки. Фонарь настежь, кислородная маска снята, ремни расстёгнуты. Лётчик устало вытягивается из кабины, спускается, прыгает на бетонку. Всё. Полёт окончен!

На стоянке курить запрещено, но прикуренная сигарета, пока нет начальства – это тоже традиция. Только лётчику! Потом всё остальное. Начальство это знает, поэтому не торопится. Защитный шлем снят, фуражка на месте. Сейчас придёт автобус – собирать лётчиков на разбор полётов…

Тебе уже сигналит заправщик – первым делом заправиться под завязку. Потом боекомплект. Вместе с младшим персоналом, проверка предкрылков, закрылков, рулей высоты, горизонтальных рулей. Контроль давления… Всё, как вчера… Сухой треск красной ракеты – полётов сегодня больше не будет. Пылесос на стоянку – в кабине должна быть идеальная чистота – ни пыли, ни влаги. На соседней стоянке надрывается буксировщик. Сейчас подойдёт твоя очередь отбуксировать самолёт в ангар.

– Спокойной ночи! Не мне давать оценку нашей службе, хорошо или плохо мы несли её, – по крайней мере честно. А хорошо отдыхать – это мы умели! Всей эскадрильей, кто мог и хотел, с женами и с детьми, с палатками и кострами, с рыбалкой и ухой, шашлыками и грибницей, домашними пирогами и салатами, с песнями и частушками, танцами и плясками – кто во что горазд, но практически без спиртного. Летом – на природе, зимой – на дивизионной базе отдыха – с лыжами и санками…

Вечером, уложив наигравшихся и уморившихся детей спать, усаживались вокруг костра и начинались неспешные душевные разговоры о житье – бытье, обо всём, о чём человеку хотелось рассказать или просто выговориться… Потом общий разговор распадался на отдельные беседы по интересам, на мужские и женские, о мужчинах и женщинах…, затем снова сливался в один общий… Много пели под гитару, или вместе с транзисторами… Не возбранялись и анекдоты – остроумные, но не похабные и не политические – о житейских ситуациях и отношениях между мужчинами и женщинами. Не приветствовалось сплетничать, обсуждать кого- либо за глаза и вторгаться в личную жизнь. Категорически запрещалась одна тема – обсуждение действий и приказов командиров – ни своих, ни чужих…