Пока шли по Двине (до выхода в море там около 35 миль) было тихо. А когда вышли из залива, началось. В такой шторм я попал первый раз! Ветер и 7-ми метровая волна били с левого борта и корабль кренило до 40 градусов!. В один из моментов корабль от удара волны так накренило, что распахнулась дверь штурманской рубки, и в неё полетели мои навигационные карты и приборы. Пришлось в прыжке ловить карты, чуть сам не вылетел за борт.

Около 23-х часов Старпом сменил Командира, а меня сменил проспавшийся штурман. Перед тем, как залечь, я зашел в гиропост. Сергей мирно дремал на ящике с ЗИП-ом под равномерное гудение аппаратуры гиропоста. Качку он, также как и я, переносил хорошо. Сменить его я не мог, т.к. еле стоял сам на ногах. А молодежь наша осталась гулять в Архангельске – их не нашла поисковая команда.

Проснулся я часов в 7. Корабль шел на максимальной скорости, ветер стих, но волнение небольшое еще было. В 8-00 мы с Командиром опять заступили на вахты.

До Верхней Золотицы оставалось еще часов 6 хода, и мы с ним довели корабль до места встречи с потерпевшей крушение шхуной.

Наблюдаю такую картину: шхуна (длиной около 50 метров) стоит на киле с небольшим креном на мели примерно в 100 метрах от невысокого зелёного берега. Вся команда, около 10-ти человек, сидят на берегу и смотрят в нашу сторону. Горит костер. До берега протянут трос. Мы поняли, что всё не так трагично, и радировали, чтобы выслали 2 буксира стаскивать шхуну с мели. Возможно, что она подвсплывет во время прилива. Перейти на корабль они отказались. Переговоры с ними на ломаном английском вел я. (К этому времени я выучил почти наизусть учебник английского языка для Вузов, который я купил еще в Полярном в 51-ом году, выучил около 5000 слов, фонетику, грамматику и даже все стихотворения, которые были в учебнике). Кто-то из финнов меня понял и отвечал тоже с акцентом). Финн сказал, что пробоин у них нет, у них заглох двигатель и их, как щепку, швырнуло на мелководье.

Нам приказали ждать подхода буксиров, и проложить фарватер для подхода к шхуне. Мы спустили шлюпку, за штурмана сел я с веревочным лотом. С корабля шлюпку пеленговал мой бедолага-штурман. Я измерял глубину и находил ее наибольшие значения. Так мы сделали прокладку до глубины 5 метров и положили фарватер на карту. Ближе буксиры подойти бы не смогли. Утром пришел один буксир и два тральщика. Я перенёс на карту штурмана буксира фарватер для подхода к шхуне и нас отпустили, т.к. свою задачу гидрографов мы выполнили. Что было дальше, я не знаю.

Начало сентября. От Вали никаких известий. Стоим у причала мыса Мишукова. Был будний день. И вдруг, словно молния, пронзила голову мысль: Валя в Мурманске! Пришел к Командиру, сказал, что завтра в 12 часов мне надо встретить невесту в Мурманске. Он почему-то мне поверил, и без расспросов выдал увольнительную до 24-х часов. По прибытию доложиться ему лично.

На следующий день в районе 11ч я был уже в Мурманске. Бесцельно иду по центральной улице, тогда другой там не было, называлась она ул. Сталина, и лоб в лоб сталкиваюсь с Валей!!! Оба обомлели! Посыпались вопросы с обеих сторон. И первым был: «Как ты узнал, что я в Мурманске?» Что мне было ей ответить, когда я сам не знал, как я узнал? В шутку, я сказал, что обладаю телепатическими способностями и про неё все знаю. Ей оставалось только поверить мне. (В дальнейшем, я неоднократно убеждался, что я действительно обладал даром экстрасенса. Подробности по ходу повествования).

Посидели в кафе. Она рассказала, что её, как она и предполагала, распределили в Мурманск, дали им на троих одну комнату на сопке на краю города, в каком-то занюханном домике для семей офицеров и мичманов. Она приехала 3 дня назад, завтра должна выйти на работу. На вопрос, почему не писала, она ответила уклончиво. Зашли в её жилище. Комната метров 15, три кровати, тумбочки, посреди круглый стол. Удобства на дворе. Ещё две девушки. За знакомство выпили и распрощались. Приглашали заходить в гости. Я пообещал, когда вернусь из очередного плавания, к празднику от 4 до 7 ноября обязательно буду. Мне стало ясно, что она решила завязать наш роман, но боялась мне об этом объявить. На душе вроде как даже полегчало.