Как то часто случается, гость, зашедший в жизнь Кьюта, открыл парню дверь новый мир. Выслушав речи юноши, зарядившись энергией его слов, мужичок посоветовал Чарли попробовать выступления. Тот воспринял совет поначалу как шутку, но затем призадумался: разве зря он полжизни кривлялся с зеркалом, чтобы после всего не попробовать с публикой? И решив, что терять ему особо нечего, парень в тот же вечер забрался на сцену местного кабачка.

Кьют очаровал толпу с первой минуты. Зрители почти лежали от хохота, а сам Чарли нарвался на бурю оваций. Так случайная встреча спасла юношу от бесплодных попыток куда-то пристроиться. Кьют был твердо намерен забыть про унижения и зарабатывать тем, что приносит ему удовольствие.

Новичкам очень редко приходится мечтать о многом. Поначалу и Чарли шатался по барам и кабакам. Но со временем парень задался вопросом: мол, зачем развлекать безразличных к жизни пьяниц, если можно предстать перед достойной публикой? Да, та требует от шуток грации, но и парень не промах. Что касалось работы хоть в каком деле, Кьют не ведал лени – мог часами трудиться и не замечать.

Постепенно набирая опыт, утолщая сумку с запасом шуток, Чарли стал посягать на невзрачные мероприятия. Он не трусил выступить на сезонных ярмарках, любил заявиться на чужой концерт или предлагал себя в качестве тамады.

Еще год спустя, когда Кьюту исполнилось двадцать пять, парень открывал и вел главные события года – Рождество, День города, Новый год. Каждый пребывал в неподдельном восторге: публика оттого, что ее пробирает на смех; Чарли – ведь он мог наконец-то общаться с живыми душами, делить с ними свои любовь и талант.

К тому времени Кьют не встречался с семьей восьмой год. Впрочем, он не скучал по родителям – только время от времени сокрушался о том, что не мог наблюдать взросление брата. О возвращении парень и вовсе не думал: слишком глубоко в сердце проросли корни раны.

Так, с каждым годом все больше отдаляясь от семьи, Чарли перестал видеть в них родные души. Кьют решил: россказни про родню – это то, чем он не станет ласкать уши публики.

Катерина и Чарли сдержали слово: свадьба прошла, если к событию в принципе можно было применить это слово, едва ли заметно. Отец и сестренка, Агата и Рафаэль – вот список гостей, приглашенных на праздник.

Впрочем, никто не страдал от отсутствия пышности. В памяти Бристоль и Голдмана живым оставалось собственное торжество – Джозеф решил временно воздержаться от излишеств. Молодые не смогли отвертеться лишь от колец и нарядов. С великим трудом пойдя на компромисс с отсутствием праздника, Агата решительно настояла на дорогущих украшениях и бесподобных нарядах для жениха и невесты. И теперь на ужине в одной из невзрачных – такие имелись – кафе Геттинберга, «декорации» в виде свадебных атрибутов выглядели нелепо.

До этого дня Катерина носила бальные платья только дважды – оба раза пришлись на рождественский бал. Сейчас же ей довелось предстать перед публикой в новом роскошном наряде. Платье выглядело до того бесподобно, что оторвать взгляд от него было за гранью возможного – мсье Бушон, как всегда, потрудился на славу.

Третий наряд не шел ни в какое сравнение с двумя предыдущими. Шлейф свадебного платья Рудковски едва ли имел конец. Он тянулся – могло показаться – на многие мили, а сверкающие бриллианты, его украшавшие, вероятно, виднелись из космоса.

Увидев наряд впервые, девушка заулыбалась. Она вспомнила «Три орешка для Золушки» – детскую сказку, которую ей так часто включали родители. У Золушки, как и у Катерины теперь, имелось три платья. Но в отличие от Рудковски, новоиспеченной принцессе достался и принц, в какого она влюбилась. Катерина же вряд ли могла сказать, будто Кьют пробуждает в душе ее трепет, а она с нетерпением ждет каждой встречи. Скорее, девушка проводила с ним время, ведь: «А с кем еще? Чарли – единственный кандидат на роль».