Прожил дед в Иркутске около сорока лет, а память о нем жила в этом городе и во время войны 1941–1945 гг., о чем нам рассказывал папин ближайший друг Марк Константинович Азадовский…92
Действительно, один из его сыновей, Александр, станет близким другом Марка Азадовского. Много лет спустя Вера Николаевна писала:
Ал<ександра> Борис<овича>93 я плохо помню (т<ак> к<ак> он еще был мальчиком, когда мы уезжали на Восток94). А вот старшего его брата я хорошо помню, Васю Ельяшевича, я вышивала ему рубашки, когда его отправляли учиться во Францию95. А покойный Борис Акимович был большим другом моего покойного отца (они были земляки из одного города96)97.
К кругу иркутских знакомых Азадовских принадлежал также адвокат Герман Моисеевич (Хаим Менделевич) Берков (1858–1908), выпускник Новороссийского университета98. В одном из писем к сыну Вера Николаевна спрашивает (в связи с профессором П. Н. Берковым, ленинградским другом Азадовских):
Не родственник ли Ваш знакомый Берков того Беркова, который в 90‑х годах жил в Иркутске и пользовался большой популярностью как один из лучших юристов Иркутска? У него была очень красивая жена. Мы встречались с ними у Михеевых99 и играли частенько в винт100.
Будучи людьми грамотными и «светскими», родители заботились об образовании сына. Убедившись в незаурядных способностях своего отпрыска, родители считали нужным воспитывать в нем эти задатки: старались привить ему любовь к литературе, театру, музыке. «Еще до гимназии мальчик занимался дома, – сообщает В. С. Бахтин (1923–2001), один из учеников М. К. – Учителем его был ссыльный поэт – киевлянин В. В. Теплов»101.
Жажда чтения пробудилась в нем рано. В возрасте 10–11 лет ему случайно попалась на глаза иллюстрированная «Книга былин» В. П. Авенариуса102. «Это было первое знакомство с народным творчеством, – сообщает Л. В. – Отсюда у него пробуждается интерес к народной поэзии. Дальше он читает жадно, запоем, днем и ночью, читает в ущерб здоровью, занятиям в гимназии и играм»103.
Воспитанной в нем с детства страсти к чтению книг М. К. не изменит до конца жизни. И в этом, думается, он немало обязан Иркутску, который издавна был «читающим» городом и мог гордиться – уже во второй половине XIX в. – своими книжными богатствами. Одной из старейших была библиотека мужской гимназии; в ней можно было найти журналы и издания начала XIX в., книги на иностранных языках, современную периодику. Правда, во время пожара 1879 г. она сильно пострадала, как и большинство других иркутских библиотек. Зато уцелела библиотека Иркутской духовной семинарии, переданная в 1920 г. в университетскую библиотеку.
Говоря впоследствии о культурном облике Иркутска, М. К. особо подчеркивал роль декабристов, чья судьба оказалась тесно связанной с этим городом. «Иркутск более, чем какой-либо другой из сибирских городов, подпал под культурное влияние декабристов, – писал он в год столетнего юбилея, – и более, чем какой-нибудь другой город, сумел это культурное развитие воспринять и сохранить следы его»104.
Должно быть, именно здесь, в этой особенной иркутской атмосфере, и следует искать истоки того увлечения декабристами, которое было свойственно М. К. до последних дней и служило для него импульсом к декабристоведческим занятиям.
Об этом характерном аспекте иркутской жизни сообщает также Н. С. Романов (1871–1942), историк и летописец города, автор трудов, посвященных иркутским книжным собраниям, книжной торговле и частным библиотекам. Книги поступали в город по разным каналам. Особую роль, подчеркивает Н. С. Романов, играли «культурные изгнанники» (декабристы, поляки, петрашевцы и другие ссыльные) – все они «несли и везли с собою книги как нечто дорогое, с чем трудно расстаться»