Ирине не нравилось, что сын общается с соседским мальчиком. Во-первых, тот учился уже в девятом классе, а Никитка ещё в шестом. Во-вторых, чему может научить старший товарищ из неблагополучной семьи, кроме как пить, курить и ругаться матом? Её материнское сердце очень боялось, что такой друг будет плохо влиять на Никитку. И вот пожалуйста – он привёл его домой.

– Мам, – извиняясь, но глядя твёрдо и упрямо, произнёс Никитка, – Антон посмотрит у нас домашку по информатике, ладно? Им просто скинули её в «Дневник.ру», сказали там взять. А у него сейчас нет инета.

– Здравствуйте, – вежливо кивнул Антон.

– Ну проходите, – разрешила Ирина, не скрывая, впрочем, что не рада такому гостю.

Раньше Антон с матерью и отчимом жил в городе, а соседкой Ирины была старенькая, тихая бабушка – баба Тоня. Они прожили в соседях двенадцать лет, и десять из них баба Тоня ждала своего без вести пропавшего сына Кольку.

– Вот Колька приедет… – часто повторяла она, возлагая на него большие надежды, дескать, он и ворота поправит, и забор поменяет, и крыльцо починит.

Люди, которые помнили Кольку молодым, в его возвращение не верили. Говорили, он был отчаянным драчуном, выпивохой и неутомимым искателем противозаконных приключений. Но года два назад он неожиданно объявился, постаревший, потрёпанный жизнью, обросший, худой, сутулый, без левой руки – обморозил, и врачи ампутировали её по самый локоть. Отлежавшись у матери, он отправился обратно в город. Сельская жизнь была слишком тягостна для него.

С матерью Антона он познакомился, когда лежал в больнице. Она работала там санитаркой. Говорили, она сошлась с ним только из-за пенсии, иначе зачем бы он был ей нужен, старый и без руки. Про него говорили, что он сошёлся с ней от безысходности, иначе зачем она ему, гулящая и «с довеском».

В городе они снимали комнату. На что-то лучшее средств не хватало. Уживаться втроём на пятнадцати квадратных метрах было непросто, поэтому, когда баба Тоня умерла, они решили переехать в деревню.

Новоселье отпраздновали так грандиозно, что перепугали пол-улицы. Колька наприглашал друзей юности, полночи у него в ограде рычала и хрипела музыка, потом музыка сменилась басистыми мужскими криками, пронзительным женским визгом, треском, глухими ударами, звоном стекла. Кто-то вызвал полицию…

Ирину трясло до самого утра, даже после того, как полиция усмирила празднующих и стало тихо. «Вот это соседи! – думала она. – Нет, надо поскорее уезжать отсюда!»

Они с Сергеем давно уже задумались о переезде и усиленно копили на квартиру в городе. Сергей работал на севере, уезжал из дома на три, на четыре месяца, а бывало, и на полгода. Из заработанных им денег на жизнь они брали необходимый минимум, остальное заботливо прикладывали. Ирина тоже немного «калымила» парикмахером на дому.

Общаться с новыми соседями у неё не возникало никакого желания. Подобных празднеств больше не повторялось, но время от времени из их ограды или огорода доносилась такая истеричная, отборная брань, что первое время Ирина пугалась, а потом привыкла, когда поняла, что для них это в порядке вещей.

Однажды Колька сделал попытку познакомиться. Это было в начале сентября, когда вся деревня высыпала в огороды копать картошку. В воздухе стоял смешанный запах земли и прелой ботвы, весело гремели вёдра. Ирина докопала рядок, подняла голову и увидела, что к ней направляется Колька, огромными сапожищами распинывая по сторонам лежавшую на пути ботву.

– Привет, соседка! – развязно поздоровался он и хитро сощурился, наверное, хотел таким образом произвести впечатление. – Ну чё, нормальный картофан уродился?