твоих бравых поисков счастья не в том месте и не в том времени.

Кочегары совести дружно идут в баню и смывают, обдираясь

до крови, грязь бытия. А ты делаешь мольберт, чтобы нарисовать

далеко ушедшее новыми красками, ставишь картину перед собой, и плачешь слезами счастья познания. От настигшего ума, бывает, люди плачут, и мудрея от осознанных промахов, набираются сил их

исправить, а исправляя, совершают новые ошибки, упуская

возможность дать их исправить времени. Так, репетиция жизни

в молодости становится залогом хорошего спектакля в зрелости.

Однажды выиграв у жизни, никогда не забывай о возможности

времени, твоего главного оценщика, внести фатальные коррективы

в уже ставшую книгой, жизнь.

Я рыдала от бурных аплодисментов, которые вывели меня

из состояния счастья в детстве после своего фортепианного

исполнения любимого произведения, и я же рыдала изнутри

от вялых оценочных полу – хлопков, сказавших мне о том, что мое

произведение не зажгло публику. Когда я была счастливее? Когда

наглый кот разлегся на моей спине, согрев ее, и становилось

немыслимым встать и раствориться в суете, потому что даже витая

в фантазиях, человек интуитивно постигает свою опору, и ее

надежность дает ему истинное счастье безопасности.

Сбросить кота и облачиться проблемами бывших людей —

созерцателей твоего несчастья – недостойно человека. Истребители

счастья претендуют на твою самоотдачу, а ты уже обрел ум, и не пустишься в их поиск нового образчика делания ими тебя

такого, какой нарисовали они, не имею понятия о твоем праве

делать свое счастье самому.

Ты уже не так мал, чтобы тебя смогли украсть цыгане, которыми

тебя пугали в детстве, а тебе хотелось стать свободным и крепким

в своем счастье. И ты уже узнал, что цыгане вовсе не крадут детей, у них своих потомков полно. Так и бояться уже нечего, кроме

внезапной смерти любимого человека, но и это не лишения тебя

атмосферы, – ты вдыхаешь воздух, а кто-то уже не может этого

сделать, и этом нет ни вины твоей, ни нравоучения тебе. Здесь

работал рок. Ты не споришь с независящими от тебя причинами, это

не даст ничего, особенно хорошего. И так, огибая острые углы, выходишь в новое качество: ты видим, но не доступен. Архат.

А на самом деле только нейтрализуешься, чтобы кто-нибудь

не указал на твои видимые ошибки, просчеты, которые в будущем

дадут трещины по всему твоему бытию.

Родители мечтали о том, чтобы я была счастлива. Оговорюсь, все

родители стараются ради счастья своих детей, и то, что я пишу, вовсе

не значит, что я от первого лица исповедуюсь без лирического героя.

Мои герои – плоды фантазии, – все, кроме заморыша.

Папа хотел дать мне блестящее образование, чтобы я смогла

проявить свои способности и реализовать их в полной мере, но из-за местопребывания нашей семьи (мы живем в рабочем районе

города) и по случаю отсутствия свободных денег, отец согласился

на предложение медиков стать для них подопытным кроликом.

Интрига вела меня далее к образам времени, незнакомым мне, но весь рассказ перешел в повесть, а я задумывала роман, и нужно

было что-то с этим делать.

Это было нужно, чтобы не оставить меня на поругание

родственников, чтобы я не впитывала их дикие нравы.

Образованному человеку, по воле рока проживающему в районе для

рабочих, весьма трудно адаптироваться в чуждой ему атмосфере

попоек и мордобоя. Транспорт ходил в те времена не то чтобы

плохо, – просто люди не знали, как бывает хорошо, и были

довольны тем, что транспорт есть. Так за полтора часа

с предварительным получасовым, если не более, ожиданием, можно

было добраться из нижней части города в верхнюю, сделать винтаж