Информатор еще на рассвете сообщил, что Линос Ласкарис, в широких кругах известный под именем Эстет, показался в собственной вилле накануне ночью. Алек жаждал засвидетельствовать ему свое непочтение, замаскированное дружелюбием.

Когда наконец дверь с тихим шорохом отворилась. Алек, любовавшийся видом из окна, обернулся и встретился с Эстетом взглядом. Ластарис сдал: полноватые гладко выбритые щеки осунулись, синяки под глазами почернели, а по шее пошли пигментные пятна. Эстет держался ровно, хоть припадал на обе ноги и опирался на франтоватоватую трость, идеально подходящую по цвету к его костюму новейшего фасона. Глядя на него, принарядившийся Алек все равно почувствовал себя грязным расхлябанным бездомным.

– Доброе утро, Зорбас. Я только прибыл домой из санатория и чрезвычайно занят. Чем я могу вам помочь?

Он не предложил присесть и не протянул руку в качестве приветствия. Алек не подал виду.

Было время, когда от одного имени Эстета на глаза Алека падала кровавая пелена. Нет, он ничего не крушил и даже не кричал, но душу будто выворачивало наизнанку. Зная это, Варрон не поставила его главным следователем по делу о Грануле – холодная голова всегда лучше горячей. С тех пор утекло много воды. Алек стал спокойнее и куда флегматичнее в вопросах собственных эмоций.

– Я не задержу вас надолго, – произнес он уверенно. – Давно пытался связаться с вами.

– Я был на курорте в горах, лечил кашель. Из-за моря и жары здесь слишком влажно. Доктора посоветовали сухой и более прохладный воздух.

– Почему же вернулись так срочно? Погода у нас не улучшилась, как видите.

– А вы не знаете? – Эстет хмыкнул, поправил уложенные назад белоснежные волосы. – Большая часть моих сбережений лежит в Центральном банке. Я взволнован произошедшим вчера и думаю, вы здесь за этим же. Узнать, знаю ли я что-то.

– Вы совершенно правы. А вы знаете?

– Пока нет. Я приехал всего шесть часов назад, удивительное везение, что вы застали меня дома, – он изошелся кашлем, но быстро взял себя в руки.

– Я крайне удачлив. Вам знаком некий сын Дома Медведя, известный как Сизый?

Алек внимательно всматривался в лицо собеседница, выкрутив на максимум все звериные инстинкты. Ласкарис глянул на протянутый портрет и даже не дрогнул:

– Нет, я никогда не видел этого человека.

– Странно, ведь говорят, что это приближенное к вашей семье лицо.

Ласкарис ухмыльнулся:

– Многие говорят, что приближены к моей семье, надеясь, что это повысит их статус. В действительности у нас очень тесный круг друзей.

Он держался хорошо: говорил уверенно, с легкой ленцой в голосе, смотрел прямо и твердо. Эстет располагал к себе с первой секунды.

– Послушайте, Александр, – Ласкарис приподнял чуть подрагивающую руку, останавливая следующие вопросы Алека. – Давайте начистоту. Вы копаете не туда. Моя семья давно завязала с любыми делами, которые вы могли бы счесть грязными. Проверьте нашу бухгалтерию, поговорите с людьми – нам нечего скрывать. Я больной пожилой человек, к тому же, меня не было в городе два месяца. И сейчас я в последнюю очередь хотел бы ругаться с полицией. Мы занимаемся аграрным бизнесом, лето очень жаркое, и посевы высыхают. Наш банк на грани банкротства. У меня куча проблем, которые нужно решать и без ваших глупостей. Понимаете?

– Я ни в чем вас не обвиняю, господин Ласкарис, – Алек проглотил фразу “пока не обвиняю”. – Просто пытаюсь узнать, слышал ли такой человек, как вы, полезные для следствия сплетни?

– Если услышу что-то, то обязательно поделюсь с вами. А теперь позвольте откланяться, дела не ждут.

Алек попытался спросить что-то еще, но спина Эстета скрылась за дверью поразительно быстро для человека, опирающегося на трость. Понимая, что ловить больше нечего, следователь направился к выходу.