Во сне Гиперион видел какой-то золотой луч, с которого стекала капля воды, и всё время некий ясный и пронзительный голос повторял: «Самидон… Самидон».

Юноша проснулся. За окном был вечер, и комната была освещена бледным и загадочным лунным светом.

Тело посланника изнывало от боли.

«У меня ничего не болит, я полон сил. Я всемогущ!» – проговаривал мысленно юноша.

И это сработало, боль исчезла, и Гиперион наполнился энергией. Он резко встал с кровати, быстрым и твёрдым шагом дошёл до двери и, открыв её, увидел огромную тарелку, наполненную грецкими орехами, сваренным пшеном, несколькими помидорами и тушёными грибами, и глиняный кувшин с водой. Еда успела остыть, но голодному бегуну было всё равно, он взял тарелку и кувшин с пола и, поставив их на письменный стол в комнате, начал утолять голод и жажду. Закончив, посланник, оставив всё это на столе, вышел из комнаты. Неимоверно быстро и одновременно выдержано и с достоинством Гиперион спустился вниз по лестнице и, открыв дверь гостиницы, поблагодарил кого-то вслух и выбежал, держа направление в замок.

Рикки, стоявший рядом с поварихой Туту на первом этаже и о чём-то разговаривавший с ней, воскликнул:

– Вот же посланники! Вот знают же своё дело! Не успев поспать и поесть вдоволь, он уже бежит делать своё дело! И главное, поблагодарить не забывают! Больно уж нравятся они мне!

Гиперион не видел ничего, кроме света, исходящего от замка. Лунный свет прояснял всю местность, но взор юноши был упорно устремлён к замку.

У этого громадного каменного сооружения была охрана, но только внутри него, а снаружи не было никого.

Добежав до замка так, чтобы его не заметили изнутри, Гиперион подобрался к нему со стороны моря, там, в крайнем левом углу стояла железная дверь, а над ней труба с треугольным наконечником, изогнутая вверх, из которой лавиной вырывался дым.

Юноша осторожно подошёл, легонько постучал, ему открыл какой-то хмурый, лысый с серыми орлиными выразительными бровями и тремя складками на лбу мужчина, одетый в серую футболку с короткими рукавами и в белый, но слегка испачканный, фартук.

– Сатто, здравствуй, это я, но ты только тише, мне нужно тихо в замок пройти, я здесь тайно, никто, кроме тебя не должен знать. – громковатым шёпотом сказал Гиперион, не перенаправляя свой взгляд со светло-серых глаз, стоящего перед ним мужчины.

– О! Гиппи, мальчик мой, ты здесь! Очень кстати, как раз посмотришь, как новенький повар создал новое блюдо! Оно называется: «Волосяной суп». Этот идиот не сумел даже суп приготовить, вот я его в кастрюлю и окунул. – шмыгая носом-картошкой, говорил Сатто, который стал томно-радостным.

Сатто был главным поваром в замке Самуила, и дверь эта была входом в поварское отделение здания. Гиперион часто забавлялся с Сатто, полное имя которого было «Саттоний». Главный повар также рассказывал о трагичных моментах в его, казалось бы, не трагичном деле. К примеру, Сатто охватило трагичное состояние, когда множились крысиные самоубийства в оставленных остывать супах. Он принял все возможные меры, тем самым спася этих существ. С тех пор Саттоний даже приручил одну и кормил её. Эту крысу он назвал: «Матто».

Гиперион, пожав руку этому крепкому, высокого роста повару, прошёл вслед за ним вовнутрь, закрыв за собой дверь. Ничего необычного в длинной кухне со множеством кастрюль и сковород на столах и мешками с овощами на полу не было. Они шли вдоль длинного ряда столов справа.