«Нужно как-то доставить послание и возвестить о себе Самидону и одновременно наблюдать за Самуилом. – думал Гиперион. – Точно! Барти отправит послание и возвестит обо мне, а я буду тайно следить!» – юноша был серьёзен не до изнеможения, а наоборот, до могущества.

Глаза юноши были широко раскрыты, он смотрел прямо на белую каменную стену перед собой. Его накачанная, не по-юношески мужественная грудь была направлена вперёд, так как посланник был статен и держал себя величественно, и с огромной силой она поднималась и опускалась, глубоко наполняемая воздухом.

В его глазах были уверенность, сила и, казалось бы, безумие, но это было не оно. Это было не безумие, а сильная и направленная воля, желание и намерение спасти, не прося ничего взамен, помочь. Это была любовь, и не только к этим друзьям, а ко всему. Понимание того, что всё-таки у него есть что-то единое со всем, то, что их объединяет, некая глубинная связь.

На удивление, Барти быстро согласился доставить послание, даже не спрашивая Гипериона ни о чём.

Юноша оставил послание Бартоломею, а он дал бегуну лист; это была карта местности у крепости Самуила, на ней обозначалась метка недалеко от самого каменного великана. По словам Барти, в этом доме, обозначенном меткой, юношу накормят и напоят после долгого пути, главное только, сказать тайное слово: «Посланник».

Гиперион был в изумлении от такой заботы и какого-то необъяснимого сходства и совпадения.

Они попрощались и быстро расстались.

Посланник бежал, всё больше отдаляясь от дома Бартоломея.

Разнёсся старческий свист, наполнивший всю ближайшую местность.

Гиперион обернулся, не переставая бежать, и увидел коня, бегущего вниз по голому зелёному холму позади дома старика. Он был молочно-шоколадного цвета и на правой стороне брюха у него виднелось неровное овальное коричневое пятно вдоль. Похоже, что это был его конь.

Юноша перестал оглядываться и повернул голову по направлению бега.

Он снова погрузился в свои мысли и всё больше его охватывало забытие, такое часто бывает при усиленном погружении во внутрь себя.

«Согласно мне означает согласно неосознаваемому мне? Зачем все эти озарения и творческие порывы, которые являются его откровением? Это же явные подсказки, а то и более, знание более правильного пути и сообщение его мне. Я что, не самостоятелен? Каков смысл сообщать подробности этого пути, дабы шёл по нему, будто не имея своих сил для того, чтобы понять, что правильно? Хотя, он же только подсказывал, и я самостоятельно шёл, выясняя всесторонним взглядом и анализом, что правильнее и лучше для меня. И большая часть озарений, это подсказка для того, чтобы сделать первый шаг и раскрыть мысль самостоятельно. Он показывает направление, а я проверяю своими силами его правильность, своим умом и тем высшим, что у меня есть. Постоянно сбрасываю пелену иллюзии за пеленой, преодолеваю прежнюю веру, обретая новую и так множество раз. Неужели этому развитию не будет конца? К чему этот бег по бесконечному лесу иллюзий? Согласен, в этом интерес жизни, – в развитии. Но зачем? Каково предназначение этой бесконечно обновляющейся каши? Такое же бесконечное творение нового? Это не знаемо мной. Главное, жить и творить, стремясь к лучшему, по сути, быть живым. Ведь живых так мало, так что им не следует сдаваться, ведь настоящие мучение и трагедия для живого человека начинаются тогда, когда он действует не согласно себе и сдаётся, теряя себя, придавшись миру пустых. Мир пустых – настоящая трагедия для человека-живого. Живой на то и живой, что ему лучше жить в мире живых. Нам следует понимать, почему не следует окунаться в мир пустых и, сдавшись, терять себя, утопая в болоте. Ведь это не свой путь, он не приведёт к лучшему. Сопротивляться и не сдаваться, оставаясь собой, творя новое и стремясь к лучшему. Мы, живые – несдающаяся крепость.» – думая обо всём этом, Гипериона не оставляло в покое предчувствие, которое после в его мыслях проявилось словом, – Любовь.