Когда меня спрашивают, почему мы расстались, я говорю только правду (и люди, конечно, не верят): «Однажды я прокусила ему плечо».

Все начинают смеяться, думая, что речь идет о увеселительных любовных играх. Конечно, это кажется очень смешным, если не думать о том, во что это плечо превратилось. Для всех остальных ты с ней всего лишь флиртовал, ничего более («Хочешь, посмотри телефон, дорогая, перед тобой я чист»), И у меня не было никаких, абсолютно никаких доказательств. Кроме легкого запаха тестостерона, эндофомина, аромата твоего возбуждения и маленького предательства (или ты думаешь, ЭТО не пахнет?).

В тот вечер ты надушился одеколоном и принес мне розы. Я долго чихала (ты, наверное, подумал, у меня аллергия на такую пошлятину: красные розы в качестве извинений). А что потом – помню смутно, сквозь серую пелену. В книгах пишут, так бывало при обращении в первый раз. В книжках пишут о соленом привкусе крови, я ничего не почувствовала.

Когда я очнулась, ты был без сознания, я очень боялась, что ты умер. Скулила тихонько от страха, как перепуганный глупый щенок.

Вскоре вернулась мама, мы вытерли кровь. Я сказала, тебя покусала собака. Она кивнула, клянусь, ни слова мне не сказала. Ни тогда, ни после (даже прадедушке, хотя по иерархии и должна перед ним отчитываться о любом пустяке – даже о том, как я кашлянула или разбила чашку на чинном чаепитии тетушки) – наверное, берегла мое имя перед всей Стаей – она молодец, моя мама. Тебе мы сказали то же самое: собака напала, и ты потерял сознание. Ты не возражал, собаку ты, видимо, видел. И след от собачьих зубов. В тот вечер ты не успел задаться вопросом: что это уличная собака делала в моей квартире? Только все недоумевал: