Живая мозаика Тира Видаль

Я все-таки считаю себя счастливым человеком. Родные меня поддерживают. Работа приносит мне удовлетворение, особенно, когда я закрываю дело о поимке очередного преступника и сдаю его в архив. Конечно, этому предшествуют недели, а иногда и месяцы кропотливой изматывающей морально и физически работы, но осознание того, что я причастен к тому, что Земля становится чище от уродов, психов и разной шушеры, греет душу.

Но иногда попадаются такие дела, которые кровавой полосой проходят по сердцу и оставляют на нем шрамы на всю оставшуюся жизнь. И я потом еще долго вспоминаю их, анализирую, корю себя за ошибки, которые совершил…

Вера, моя жена, преподаватель гуманитарных наук в Университете, не раз говаривала мне о том, что ошибок не бывает, события которые приходят в нашу жизнь, необходимы для того чтобы мы научились чему-то новому или особенно важному.

– Вот, посмотри на себя со стороны. – продолжала она разглагольствовать. – Каждое очередное твое дело – это наука, для того, чтобы ты научился анализировать, логически мыслить и не брать близко к сердцу то, что порой творят люди.

– Тебя послушать, так если бы не было преступлений, я остался бы старым слабоумным идиотом, не способным связать свои мысли воедино и запомнить, сколько будет дважды два. И бог настолько любит меня и заботится о маем развитии, что допускает убийство одним из своих детей, другого. В мире ежеминутно совершается три крупных преступления и еще дюжина «бытовых», и все ради меня?

– Фу, Боря, не передергивай! Не было бы зла, человечество бы не поняло, что такое добро!

– Ага, верно. А на кой нам сравнения? Ну не знали бы мы зла – какой ужас, кругом царит любовь, гармония и достаток… Не в этом ли замысел Бога?

– Ну, ладно, проехали, я не хочу с тобой спорить. Лучше не поднимать такие темы, если не хотим рассориться.

– Так ведь, по твоим словам – мы и не знали бы, что живем хорошо, если бы не разругались

вдребезги. Зато будем вспоминать, как замечательно нам было когда-то.

– Ну согласись, когда ты берешься за новое дело, расследуешь его, строишь свои гипотезы, разве тебе не приходят на ум воспоминания о том, что такое уже было, тебе это знакомо, все всегда повторяется?.. И тогда дело сдвигается с мертвой точки и расследование потом идет быстрее?

– Очень редко! – возразил я. – Как раз мне достаются такие дела, которые можно ставить на полочку, и любоваться ими как уникальными.

Как бы то ни было, дело, которое я только что окончил было настолько необычным, жестоким и порочным, что я не вспомнил ни одного эпизода, чтобы можно было опереться на мой опыт.

В ту ночь мне снился кошмар. Я бежал, пытаясь спастись от монстра, лица которого было не разобрать. Густой туман, словно парное молоко окутал всё пространство вокруг, и я никак не мог понять в какую сторону мне следует двигаться. Я не знал что это за злобное существо, которое меня преследует, что ему от меня нужно, и от этого становилось не по себе. Вдруг до моих ушей стали доноситься стоны, мольбы о помощи, и вереница женских лиц начала неистовое кружение вокруг моей головы.

– Спаси нас! – слышался зловещий шепот. – Спаси нас!

Я силился что-то сказать, спросить кто все эти… люди ли? Призраки? И тут лица стали меняться, превращаясь в кровавое месиво и холодные руки облепили мое тело, стараясь затянуть в небытие. А я не мог пошевелиться, задыхался, лишь осознавая, как кровавые потоки льются на меня со всех сторон.

– Отпустите! – наконец смог прохрипеть я. – Я помогу вам.

– Хорошо! Иначе ты отправишься с нами, чтобы оберегать нас…

Я вздрогнул всем телом и открыл глаза. Резко сел на постели и попытался понять – сон это или реальность? Я весь был покрыт липким потом. Сердце колотившееся о ребра, никак не хотело успокаиваться, а дыхание сбилось и было учащенным. Постепенно морок рассеялся, и я с облегчением вздохнул, когда обнаружил себя в своей квартире, в собственной кровати. С трудом перевел взгляд на часы – половина восьмого утра.

– Твою ж мать. Я опаздываю на работу. – но спустя мгновение понял, что у меня отгулы за очередное раскрытое дела. И только вчера мне выдали грамоту, поощрили деньгами, весьма внушительной суммой, и по этому поводу состоялся банкет. Меня все поздравляли, хлопали по плечу, отдавали честь… говорили, что гордятся тем, что я работаю в их отделении и прочую ерунду в том же духе. Коллеги накрыли стол, и мы, что говорится «накушались» до поросячьего визга. Я даже не помнил, как вернулся домой.

Посмотрев на себя я обнаружил, что раздет, укутан в одеяло, а вся моя одежда аккуратно висит на плечиках на ручке шифоньера. Голова непрестанно гудела, во рту пересохло, и я сам чувствовал, какие источаю миазмы перегара. Уснуть скорее всего у меня больше получится, поэтому я свесил ноги с кровати, нащупал ногой тапки и поплелся в ванную, чтобы смыть остатки ночного кошмара и вчерашних возлияний.

Я включил воду погорячее, в надежде быстрее прийти в себя, потом переключил душ на холод и так чередовал минут двадцать, пока наконец головная боль не отступила, а в глазах перестало рябить.

Растирая себя полотенцем, я услышал, как проснулся Женька и теперь грохотал посудой на кухне, намереваясь сварганить завтрак.

Я вознес хвалу небесам, за такого золотого племянника, которого неожиданно несколько месяцев назад послало мне поведение и продолжил обтирание, напевая веселенький мотивчик, услышанный вчера на импровизированной дискотеке в отделении.

Вполне счастливый и довольный, я выполз из ванны, отправился на кухню выпить чашечку крепкого кофе и взбодриться, пока племянник готовит кулинарные шедевры по своим собственным рецептам.

Когда-то он мечтал поступить в кулинарный техником, но связался с дурной компанией, подсел на наркоту и был сослан моей сестрой, своей матерью ко мне, на перевоспитание.

Сначала я сопротивлялся этой нагрузке, но потом понял всю прелесть жизни с таким «подарочком». В то время мы с Верой претерпевали не лучшие времена нашей совместной жизни, и она перебралась жить к дочери «перезагрузиться и подумать о наших отношениях», и племянник заменил жену во всех домашних делах – я оказался абсолютно недееспособный в быту и с ужасом думал о будущем, когда Вера ушла из дома. К тому же он оказался «с изюминкой», когда происходили наркотические срывы, он давал мне весьма ценные советы относительно дел, над которыми я работал. Мой начальник знал о способностях ясновидения у парня и весьма поощрял его, хвалил за успехи и помощь – даже предлагал ему ставку консультанта в нашем отделении… это было бы здорово, если бы не одно но… свои подсказки Женька мог воспроизвести только в состоянии полной отключки, и потом нам с полковником не раз приходилось вытаскивать бедолагу с того света.

Каждый раз я обещал себе, что пользуюсь услугами парня последний раз, но как только оказывался в тупике, вновь обращался к нему за помощью.

Мои родные для меня весь мир. У меня практически нет друзей, с моим образом жизни и работой это практически невозможно – постоянные задержки на работе, звонки коллег, новые дела, которые выматывают душу, и после которых я лежу, не двигаясь и не реагируя на реальность, почти неделю. А потом снова начинается бег по кругу – засады, писанина, допросы, слежка… итог моей работы – нервный срыв и ночи в кошмарном бреду. Когда выпадают редкие выходные, я наслаждаюсь домом и одиночеством, правда Вере удавалось пару раз вытащить меня в «люди», но это скорее исключение, чем закономерность.

Смерть – это далеко не весело, а когда приходит мысль, что все мы смертны, становится совсем грустно.

Олег Остряков потерял родителей, едва ему исполнилось четыре года. С тех пор его воспитанием занялась бабушка – папина мама. Жизнь со старушкой была не сахар, денег вечно не хватало, много ли можно позволить себе на небольшую пенсию?! Получать детские Елизавета Семеновна не могла – отказалась писать заявление в органы опеки, боясь, что внука у нее отберут в виду преклонного возраста. Так они и жили вдвоем, пока парню не исполнилось восемнадцать лет.

Несмотря на откровенную нищету, Олег не роптал – бабушка была для него всем, заменила отца и мать, друзей и приятелей. Умудрялась совмещать воспитание внука и работу. Могла и соседям помочь, естественно за копеечку, и дома прибраться, и из «топора» кашу сварить, и в лес за грибами да за ягодами съездить, пока внук в школе учился, и шить умела, все отцовские рубашки перешила под мальчишку и вроде бы даже прилично получилось – как-то неожиданно, стильно, хоть и не по моде, и игрушки мастерила, и сказки знала…

После окончания школы Олег засобирался в столицу. Елизавета Семеновна отговаривать не стала, собрала нехитрые пожитки, сняла с книжки скудные накопления и перекрестив внука, помахала ему на прощанье рукой.

– Даже не всплакнула. – обиделся парень. – Говорила что любит, а сама не слезинки не проронила, отговаривать не стала. – видно так хотелось ей поскорее сбросить с себя эту обузу, снять груз с плеч. – Ну и черт с ней. Проживу как-нибудь.

Уже много позже, став директором крупной IT компании, он понял, что такое настоящая любовь, жертвенная и всепрощающая, осознал, что дала ему в жизни старенькая женщина, посвятившая себя внуку и ничего не требовавшая в замен. А он? Уехал и забыл. Звонил конечно, но только по большим праздникам – восьмое марта, да новый год… А уж приехать, попроведать… такая мысль и в голову не приходила! Считал, что и так баба Лиза всё ему отдала, пора и отдохнуть… Зачем лишний раз тревожить пожилого человека своим приездом – на стол ринется накрывать, нервничать начнет, давление повысится. А может и вовсе не желала она видеть своего внука, натерпелась с ним в детстве, а потом – с глаз долой из сердца вон.