– Ну что ты так разнервничался? Хорошо, если ты не в духе, поговорим об этом завтра.

– О, Боже! – Олег схватился за голову, рухнул в кресло, да так и просидел пол ночи в расстроенных чувствах и сожалениях.

Деньги на пластику всё же пришлось дать, он не мог вынести нытья и стенаний той, кого до вчерашнего вечера считал женой и опорой. Но с тех пор стал замечать, что Лера изменилась не только внешне, но и внутренне. Она старалась не попадаться мужу на глаза, уходила из дома в любое время, стала строить глазки его коллегам и будущим партнерам, с которыми он вел переговоры. На многие встречи приходилось брать и жену, так было принято в определенных кругах. Он стал более внимательно наблюдать за ней, и то, что он видел, ему совсем не нравилось.

А тут еще и конкуренты активизировались. Как только умудрялись пронюхать про все его слабые места? Остряков подозревал, что к этому каким-то образом причастна жена, но верить не хотел – не настолько же она глупа, чтобы рубить сук, на котором сидишь. Или настолько? А может и вовсе мстила за то, что пришлось выпрашивать деньги, что он накричал тогда, напомнил о сыне, об обязанностях хозяйки дома?

Следующий день прошел в хлопотах. Соседи и профсоюз предприятия, где до пенсии трудилась Елизавета Семеновна, все организовали сами. Выделили деньги, и на могилку, и на гроб, и на нехитрый стол. И снова Олег чувствовал себя виноватым – даже материально не успел помочь, всё уже было готово до его приезда. Он как-то воровато, суетливо сунул деньги соседкам, поблагодарил, что пришли проститься с бабулей и вздохнул с облегчением, когда те, мелко кланяясь, пытались целовать руки благодетелю, подарившему им пару тысяч наличными, ретировались задом. А потом за дверью громко обсуждали странного мужика, то ли нищего, то ли олигарха.

Оставшись один, Олег Иванович допил из своей рюмки, слил остатки из всех бутылок в один бокал и выпил залпом. Потом улегся здесь же на диван и задумался – а что дальше? Он вдруг понял, что возвращаться в столицу не хочет – бесконечные переговоры, стрессы, предательства… и домой его тоже не тянет – вот в этой малогабаритке, обшарпанной и убогой, он чувствовал себя спокойней и уютней, чем в огромном богатом доме, набитом техникой и предметами роскоши. Здесь все так мило и знакомо с детства.

Брак с Леркой трещит по швам, держится лишь на честном слове, взмахни рукой – и нет ничего. На работе тучи сгущаются – вот уже третий крупный контракт срывается… Егор! Вот о чем стоит подумать! Он единственный остался. И тот инвалид.

Олег Иванович задумался – а что он знает о сыне, кроме его медицинских диагнозов? Каков он по характеру, о чем мечтает, чем живет? Неужели с этой проклятой работой, он потерял и его? Надо обязательно с ним поговорить, расспросить, узнать… Сделать всё, чтобы сын остался жить с ним… Дать ему всё необходимое, чего бы тот ни попросил…

С этой мыслью он и заснул.

Племяш расстарался – приготовил свои фирменные пирожки с капустой, хрустящие, ароматные – пальчики оближешь. Ну как здесь похудеешь, когда с самого утра такие деликатесы?!

– Да ешь спокойно, дядь Борь. – довольно усмехался Женька. – В кои веки такой праздник – и грамота, и похвала с занесением в личное дело, и отгулы, и премия! Отрывайся на всю катушку! – и осторожно добавил. – Не собираешься пройти обследование? Не долечился же.

– Ой, не напоминай! – огрызнулся я. – Вот сейчас поем от пуза, пивка дерябну, телевизор на весь день и ничего не делать – вот это и правда праздник! А больница подождет, чего я там не видел – таблетки да уколы? Это и дома можно принять – чего зря койку занимать?