На коротком привале охотники съели по куску холодного отварного мяса и запили его остывшим чаем.

Снега ослепительно белели. Таинственно мглились угрюмые согры. Ни ветра, ни какого-либо движения. Пустой лес и снег, снег…

К вечеру охотникам все же удалось обойти лосей. Когда, кольцом замкнув лыжню, они вышли друг другу навстречу, следов впереди не было.

– Всё, здесь они, в этой согре, и ночевать тут будут, – устало махнул рукой отец, снимая шапку. Пар шел от его густых слипшихся волос. – Давай искать для костра место, а то вот-вот стемнеет…

Невероятно тяжелым казался сам себе Кольша и едва держался на ногах, а когда рюкзак сполз с плеч, он едва не упал вперед – так занемели мышцы спины и ног.

Плотная еда и горячий чай из снеговой воды и вовсе начисто забрали остаток сил.

Юный охотник едва влез в спальный мешок, но еще долго шел по тихим пустым лесам, взрыхляя снег, долго ощущал лямки-удавки на плечах, холодный дух зимнего дня и острую жажду…

Кольше показалось, что он едва закрыл глаза, а отец уже толкал его в плечо:

– Вставай, пора! Разоспался, что лончак возле матки. Бок, поди, простудил левый.

– Не, я ворочался, – с трудом пошевелил языком Кольша – все сопротивлялось в нем пробуждению, предстоящей погоне за зверями.

Он стал потихоньку освобождаться от спальника, ощущая стойкий ночной холод.

– Надо успеть переход закрыть, – торопил его отец, – чтобы звери не ушли раньше нас…

Чуть-чуть посветлело небо, когда охотники, оставив у ночлега лишние вещи, тронулись в путь налегке: ружья да по десятку патронов, и всё.

Мороз жестко хватал за лицо, обжигал глотку. Только шустрый ход на лыжах согревал Кольшу.

– Сиди и сиди, – наказывал ему отец, когда они обогнули огромный лесной отъём, – как бы долго я ни блудил. Они обязательно на тебя выйдут: тут их переход. Бык сразу постарается увести Буяна в сторону – я его и достану. Выстрелы услышишь – приготовься: корова должна на перешеек двинуться. Подпусти ее поближе и бери спокойно. А как ляжет, не вставай и не выказывайся: телок не уйдет, если тебя не заметит. Бери и его, я подойду…

Кольша с некоторой тоской и тревогой слушал эти напутствия – легкая робость шевелила неустоявшийся охотничий дух, подкатывалась тонкая жалость к зверям.

– Может, теленка не брать? – Его ломкий голос дрогнул.

Отец обернулся:

– А у него без стариков шанса выжить нету: если охотники не возьмут голыми руками, так зверь какой придушит – волки или рысь. Или у тебя на этот счет особое мнение?

Кольша не нашелся что ответить и понял тщетность своей попытки подавить подступающую жалость: юный охотник уже знал, что расстаться с нею будет нелегко.

Отец исчез в сумеречном лесу, и стало до жуткого тихо. Сколько потребуется ему времени, чтобы обойти лосей и стронуть с места, Кольша не знал и даже головой тряхнул – так защемило сердце от одиночества и непонятной тоски. Он быстро нашел в патронташе пулевые патроны и зарядил ружье. Торопиться было некуда, и юный охотник медленно, сминая лыжами снег, не прямиком, а вдоль опушки двинулся к тому месту, на которое указал отец.

Небо над лесом однотонно серело. Привычные для глаза звезды на нем потухли, а леса все еще были наполнены пугающей чернотой. Трепетное безмолвие окружало Кольшу. Он знал, что до ближайшего жилья – их деревни – прямиком километров двадцать, а в других направлениях и того больше, и дух захватило от тех жгучих мыслей.

Светлой полосой открылась среди леса небольшая полянка, упиравшаяся в темные тальники. Вдоль нее стояли толстые и редкие березы, и возле одной из них Кольша остановился. Здесь же торчала из снега валежина, и он, сбросив лыжи, стал отаптывать подле нее снег, чтобы легче было двигаться, если придется стрелять.