Ведь я не просто Александр, а еще и Иваныч! Каково? Он Иван Александрович, а я… вроде как в зеркало гляжусь. Или карта, положим, король бубей – сверху один в короне бороду распушил, снизу такой же ему улыбается.

Вам может показаться, что я ему завидую, да? Ивану этому. Да?

А то, что Иван Александрович что-то скрывает, стало ясно довольно скоро. И не только мне.

– Черт его знает, что за язык! Тарабарщина какая-то, – полковник Селезнев, утянув меня в бильярдную, дышал мне в лицо ядреным сигарным дымом, – я своим в Москве крутил – говорят, похоже на хинди, может, какой диалект. Индийский, может, пакистанский… А вот о чем речь…

И полковник пучил глаза и топорщил в стороны толстые пальцы.

То, что он ставил прослушки и жучки буквально на всех, секретом ни для кого не было: на то он, собственно, и «Цербер-Элит» (сам полковник произносит «элыт») – служба охраны и безопасности для частных лиц и корпораций.

– А кто звонит, откуда, выяснил?

– Какие-то хитрые кодировки… Сам черт ногу сломит, – полковник выдувал тучу мрачного кубинского дыма и мрачнел сам, – нутром чую: чеченский след!

И снова пучил глаза.

Все началось с этих странных звонков.

Каждый вечер примерно около девяти Ивану кто-то звонил.

Его мобильник тренькал – именно тренькал, скромненько так (в отличие от наших телефонов, взрывающихся распоясавшимися оркестрами), Иван говорил «да», слушал ответ. Потом произносил фразу на непонятном языке и выходил из комнаты.

Возвращался он минут через десять. Как ни в чем не бывало.

Ни тебе объяснений, ничего. Молчок.

Ведь обычный, нормальный, в смысле, человек как? Вернется – скажет: дядя Коля из Житомира звонил. Или тетя Мойра. Из Баку. Или Тель-Авива… Ведь так?

Иван рассказывает про Ирак. Как он переправлял оружие через границу.

– Коршуны Хусейна. Что-то вроде элитных частей СС. Отборные головорезы. Это тебе не исламские мученики. Стальной прагматизм в борьбе за власть. Никаких принципов – цель оправдывает средства!

Тот же спокойный баритон, словно диктора Кириллова слушаешь.

– Всю оккупацию сидели тихо. Когда стало ясно, что янки выдохлись, начали группироваться. Потребовалось оружие. Вышли на меня – я как раз на Кубе был, встречался с Раулем. Я его в свое время здорово выручил. С той блокадой. Хороший мужик, правильный.

Иван чуть кивнул.

Все почему-то тоже скупо закивали.

– Коршуны хотели только новейшее. И только лучшее. Американские «Гризли» с самонаведением, израильские «Книзарты», «Люмерсы». Короче, последнее слово техники.

Иван звякает льдинками, покручивая стакан.

– Встречаюсь с ними в Мюр-Кайджи. В соляных пещерах. Это на курдских землях. Груз доставлен? Доставлен. Звоню ассистенту: деньги переведены? Да, переведены! Пожали руки, можно обратно. Но не тут-то было…

Молчит.

Делает глоток.

– Вы когда-нибудь видели, что происходит с человеком при прямом попадании из «Люмерса»?

Молчание.

Лишь страстная Диана Степанова, плотоядно раздув ноздри:

– Что?

Иван поднимает глаза, смотрит долго, чуть щурясь, вроде прицениваясь. Или прицеливаясь. Отвечает:

– Чпок!

Произносит он это смачно, сочно откупоривая букву «п».

Диана от этого бутылочного звука почему-то краснеет.

И отворачивается.

Смутить Диану, нашу хромоножку-проказницу, непросто (ей ампутировали ступню после покушения на ее мужа. От самого господина Степанова лишь фарш остался пополам с баварским железом. Она только подходила к машине, когда сработал заряд; врачи говорили, жуткое везение!). В прошлом «мисс Челябинская область», со всеми вытекающими последствиями, Диана, потеряв супруга и часть ноги, унаследовала всю степановскую империю развлечений: три казино, дюжину кокетливо раскрашенных стекляшек с автоматами и пивом, два полулегальных борделя, неказисто прикидывающихся кабинетами физиотерапии и лечебного массажа. Что-то еще по мелочи. Словом, вдовушка хоть куда. Непоседа.