Оглянитесь вокруг, послушайте людей в метро или в очереди в поликлинике. Они же просто жаждут патернализма. Они готовы подчиняться Государству в обмен на обещание заботиться о них и удовлетворить их основные, базовые потребности, в том числе и в безопасности. Для того чтобы не лишиться государственной опеки, они становятся лояльными и послушными. Они привыкают рассчитывать не на свои силы, а на помощь со стороны Государства. И даже тогда, когда они не получают заявленных благ, они ведут себя как малые дети. То есть что делают? Начинают жаловаться на конкретного чиновника Пупыркина в надежде, что их обидчик будет наказан. И Пупыркина этого, скорее всего, действительно накажут, чтобы выполнить этот примитивный общественный запрос. Потом назначат нового чиновника, которого в случае необходимости можно будет также легко уволить. И так до бесконечности. Желающих занимать государственные должности у нас всегда было с избытком.

Я, впрочем, отвлекся. Так вот, жаловаться, судить и критиковать всегда проще, чем что-либо делать самому для изменения ситуации.

Делать самому – это самостоятельность. А самостоятельность – это ответственность. Это позиция свободного, уверенного в себе индивида. Но если человека с самого детства убеждают в том, что Государству виднее как для него будет лучше и правильнее, то он рано или поздно теряет инициативность, перестает мыслить критически. Человек начинает отождествлять себя с массой и занимать позицию пассивного выжидания. Плохое настоящее, к которому он уже как-то приспособился, приобрел необходимый для выживания опыт, а иногда даже научился получать удовольствие от такого существования, представляется несравнимо лучшим, комфортным и безопасным, чем непредсказуемые результаты от самостоятельно принятых решений.

Почему ни у кого не возникает вопроса о том, что мы уже многим пожертвовали ради безопасности, но преступления все равно совершаются, и кто-то всегда страдает. Может быть, дело вовсе не в том, что у правоохранительных служб мало полномочий? Может, у этого явления иные причины? Отказываясь от свободы быть человеком мыслящим, люди начинают жить верой в чудо. Может быть, не стоит с такой легкостью доверяться громким лозунгам и невыполнимым обещаниям? Может быть, нужно вспомнить о том, что общество – это не стадо баранов, которые по воле пастуха пасутся на лужайке, огороженной проволокой, и возвращаются на ночлег в загон, своевременно получают ветеринарную помощь и подставляют бока под стрижку, а в положенное время – отправляются на убой?

Безопасность барана до поры до времени, конечно же, обеспечена пастухом-хозяином и его собаками. Он заинтересован в том, чтобы баран ел и пил, набирал вес, отращивал шерсть, спаривался и давал потомство. Это тем не менее не исключает того, что баран будет укушен каким-то насекомым, простудится или его съедят волки. В остальном именно пастух имеет неограниченную власть над жизнью барана, поскольку только от его воли и желания зависит, когда закончится жизнь барана, до этого тщательно оберегаемая. В конечном счете, как мне видится, именно пастух представляет для безопасности барана наибольшую угрозу, но баран-то этого не понимает, потому что он баран.

При этом, заметьте, баран, живущий на воле, имеет ровно такие же внешние угрозы жизни, что и домашний баран, в том числе его может убить охотник, пожелавший порадовать себя шашлычком или просто забавы ради. Вот и люди, стремясь обезопасить себя от случайных угроз, меняют свою свободу на загон и прививки. Им просто в какой-то момент кажется, что так спокойнее и безопаснее. Им так проще жить, они не принимают самостоятельных решений и не несут ответственности за случившиеся негативные события. Этот самообман они воспринимают как нормальное, должное до тех пор, пока на них, если вернуться к образу стада баранов, не падет выбор пастуха быть поданным на обед для дорогих гостей или для собственного пропитания. Я вас не утомил? – Адвокат обратился к Антону.