«Это из прошлой жизни. У бабушки такой был», – подумал Антон.

Адвокат тем временем поставил на стол две чашки с чаем и пиалу с медом.

– Угощайтесь. Такого меда вы точно никогда в жизни не пробовали. Только не спешите его глотать, дождитесь, когда он растечется по языку. Если в этот момент вы закроете глаза, прижмете язык к верхнему небу и медленно покатаете его вперед-назад, то сможете почувствовать аромат горных цветов, а потом ощутите растворенную в сладости, едва уловимую горчинку. Пробуйте, – он пододвинул к Антону пиалу с янтарного цвета содержимым.

Сам он сделал маленький глоток и задумчиво спросил:

– Знаете, почему я сюда переехал?

Антон отрицательно покачал головой.

– Здесь можно быть собой. Это первое. И второе, здесь не нужно бояться… м-м-м… людей. Когда большая часть населения, испытывая ужас от произошедших терактов, поддержала введение чрезвычайных мер и одобрила предпринимаемые, якобы в их интересах, шаги по ограничению прав и свобод, я принял решение уехать. Глядя на обнародованные цифры поддержки Концепции безопасности, я почувствовал настоящий страх за свою жизнь. Я это очень хорошо помню. Когда объявили результаты, я, сидя у себя в конторе, буквально задохнулся от беспомощности. «Ну как же так?!» – вопрошал я беззвучно и обреченно. «Слепцы! Глупцы!» – я злился и неистово обвинял народ в тупости и невежестве. Это были эмоции.

Конечно, головой я понимал, что люди, будучи напуганными, действуют не разумно, а инстинктивно, в сложившихся обстоятельствах им хотелось спокойствия и безопасности, и их меньше всего волновали абстрактные категории неотчуждаемости их личных прав. Если Основной закон гарантирует право на жизнь, то почему их жизни обрываются массовыми терактами? Если Основной закон гарантирует право на свободное перемещение, то почему они вынуждены сидеть дома, опасаясь взрывов? Они безоговорочно отказались от претензий на свое личное пространство, тайну частной жизни во имя обещанной безопасности.

Но лично я не мог дальше оставаться в этой новой, очерченной флажками реальности. Для меня очевидна истинность утверждения о том, что никакие цели высшего общественного блага не могут достигаться за счет чрезмерного ограничения прав отдельной личности. Я убежден, что рано или поздно наступит день, когда люди начнут это понимать. А понимать они это начнут тогда, когда окажется, что государственные органы и службы, отвечающие за безопасность, не будучи поставленными под контроль общества, обладая массой специальных полномочий, позволяющих отступать от установленных правил в угоду обеспечения высшей ценности, сами превратились в угрозу для каждого члена общества.

Размышляя тут, на природе, – Адвокат откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и чуть улыбнулся, – я пришел к следующему умозаключению. Причиной того, почему так много людей готово принести свои права и свободы в жертву безопасности, является вовсе не невежество, как мне раньше казалось. Хотя и его я полностью не списываю. Я думаю, все дело в спокойствии. Такой ценой каждый стремится купить себе уверенность в том, что его жизнь или жизнь его близких не будет разрушена из-за терактов, взрывов, расстрелов. Люди не хотят умирать или страдать из-за чьих-то разборок, амбиций, обид. Они просто хотят жить. И их нельзя за это осуждать. Это естественное желание любого человека. И тогда люди сознательно отказываются от части своих свобод, замещая эту часть ощущением защищенности. В таком случае им куда легче свалить ответственность на правительство или соседа, природные явления или сложившиеся обстоятельства, и тем самым даже тогда, когда они окажутся жертвой, у них будет право требовать сатисфакции: если не защитили, то возместите, компенсируйте, восстановите утраченное ощущение защищенности.