– Я ничего не знаю об этих браслетах. Вы не могли бы разъяснить, на каком основании они применяются?

– На основании инструкции СТОЗА. Лица, у которых взята подписка о неразглашении данных расследования, обязаны носить средства контроля, следящие за выполнением возложенных на них обязанностей.

– А как же право на частную жизнь? Это же прямое нарушение Основного закона. Этим браслетом вы контролируете не только то, как я соблюдаю вашу подписку. Вы и меня полностью контролируете: чем я занимаюсь, с кем и о чем говорю, какую музыку слушаю… Да все, абсолютно все! Вся моя жизнь на экране ваших мониторов или наушников, я не знаю, что там у вас…

Говорить спокойно не получалось. У Маши не укладывалось в голове, что такое может происходить в действительности. Но она видела перед собой реального человека, аккуратно перебирающего в руках пластиковый тонкий ремешок с маленьким экранчиком.

Ее возмущение как будто не беспокоило сотрудника СТОЗА. Он монотонно продолжил:

– Концепция безопасности позволяет ограничивать право на частную жизнь в пределах, необходимых для защиты всеобщего блага, на основании инструкций СТОЗА.

– А я могу отказаться его носить? Что на этот счет говорит ваша инструкция?

– Нет, не можете. Это обязанность любого законопослушного гражданина. В случае вашего отказа я уполномочен вас задержать, ввиду вашей неблагонадежности, и передать в отдел для решения вопроса о привлечении к ответственности.

Маша чуть не плакала. Она ни в чем не была виновата. Так же, как и Саша, она в этом нисколько не сомневалась. Но вдруг в один миг в их жизнь ворвалось нечто, прикрывающееся какими-то инструкциями, отменяющими их права и лишающими их не только нормальной жизни, но и возможности себя защищать.

– Последний вопрос. – Маше очень не хотелось, чтобы сотрудник СТОЗА видел ее слезы. Она заморгала и глубоко вздохнула. – А если мой муж не виноват? Вашей инструкцией предусмотрено возмещение нам тех унижений, которым мы были подвергнуты во время следствия?

– Да, вопросы, связанные с компенсацией вреда, причиненного незаконным или необоснованным ограничением прав лиц, в отношении которых были применены принудительные меры в ходе расследования уголовных дел против всеобщей безопасности, регламентированы соответствующей инструкцией.

– Я могу с ней ознакомиться?

– Нет. Это документ для служебного пользования. При наличии соответствующих оснований для возмещения вреда, вы будете об этом уведомлены.

От безнадежности и какой-то обреченности, охватившей Машу, на ее лице появилась саркастическая ухмылка:

– Понятно. У меня больше нет вопросов.

– Хорошо, что вы смогли устранить все имевшиеся у вас сомнения.

– Я не устранила. Нет, – устало проговорила Маша, качая головой. – Я просто исчерпала весь запас здравого смысла, чтобы понять суть происходящего.

– Ну, как знаете. Давайте вашу руку, – сотрудник СТОЗА защелкнул на Машином запястье черный ободок, ввел на экране браслета какие-то цифры и, достав свой телефон, дождался ответного сигнала. – Все в порядке. Подпишите расписку о том, что вам было передано государственное оборудование и вы обязуетесь сохранять его целостность.

Маша не удержалась от сарказма:

– Иначе что, тюрьма?

– В случае выхода из строя оборудования проводится соответствующее расследование, и в зависимости от причин, вызвавших его порчу, судом определяется мера воздействия на нарушителя.

Сотрудник СТОЗА, сложив в свою папку бумаги, попрощался с Машей и вышел.

Услышав из новостей по радио о задержании большой преступной группы, готовившей захват власти, Антон долго не мог связаться с Машей. Она не отвечала на телефонные звонки, и он предположил, что ее телефон поставили на прослушку. Явиться к ней домой – тоже не вариант, да и номера квартиры он не знал.