За все то время, которое я собираю остатки падших, мне ни разу не было стыдно за то, что я не пытаюсь помешать фанатикам убивать падших. Но эта безопасная мысль рухнула несколько дней назад. Складывая части тела по пакетам, я встретился взглядом с девочкой, которой не было и двенадцати. Ее руки и ноги валялись рядом с ней. Нижняя челюсть вырвана. Нос откушен, уши отрезаны. Она понимала, что умирает, но не могла объяснить себе, почему я ворую ее органы. Мы смотрели друг на друга до тех пор, пока жизнь не покинула ее. В тот момент я чувствовал себя вампиром. Нечестью, которая питается остатками невинных! Мне хотелось прощения, хоть я и понимал, что не заслуживаю его. Приблизившись ползком к трупу девочки, я обнял ее и со всей силы прижал к себе, надеясь, что она почувствует мою скорбь и сожаление. На ее шее была золотая цепочка с кулоном в виде аиста. Я нежно снял его и положил в карман штанов. Не потому, что аист был символом моей родины и мог спровоцировать приятные воспоминания, а для того, чтобы на моей груды всегда был груз ответственности за бездействие!

– Были проблемы?

Кулон становится тяжелее. В глазах начинают копиться слезы. Хочется дать волю чувствам, но вместо этого я растираю лицо ладонями, чтобы избежать разочарованного взгляда Филипа.

– Фанатиков все больше.

– Хмм… Не удивительно.

Филип поправил стул и сел напротив. Опершись локтями о стол, он сложил пальцы рук в один большой кулак и начал внимательно разглядывать мое лицо. К подобным выходкам я уже привык, хоть мне и неловко из-за такого прямолинейного внимания. Белый халат Филипа покрыт жирными пятнами и красной пыльцой. Майка мятая, розового цвета. В эту игру могут играть двое, приятель! Я складываю руки вместе и откидываюсь на спинке стула, копируя позу Филипа. Мы сидим друг напротив друга не двигаясь, словно статуи из глины. Спустя несколько минут Филип встает и заявляет, что улучшил формулу пилюль мары и хочет ее протестировать. Я одобрительно киваю и иду в спальню. Внутри пахнет кровью и мятой. Свет тусклый, фиолетового оттенка. Сухие цветы в горшках вдоль стены и две кровати из ортопедического желеобразного материала. Моя – та, что слева (напоминаю себе, пока снимаю свитер). Устраиваюсь поудобней и наслаждаюсь погружением в слизь, которая обездвиживает все тело на период сна, чтобы исключить искривления позвоночника. Филип вошел в комнату, бурно дискутируя о чем-то. Он размахивал руками, морщил лоб и тыкал пальцем в воображаемого собеседника. Дебаты продолжались до тех пор, пока одна из пилюль не выскользнула из кулака Филипа. Я увожу взгляд на потолок и терпеливо жду. Не хочу сверлить его взглядом, пока он ползает по полу в поисках мары. Со стороны это выглядит унизительно.

Стук моих каблуков о мраморный пол разносится эхом повсюду. На мне прекрасное платье цвета бургунди «Соловей Куала-Лумпура», созданное дизайнером Faiyzali Abdullah. Все оно усыпано бриллиантами лучшего качества! В центре комнаты стоит диванчик ручной работы из красного дерева. Поместив на него свою упругую попку, нахожу в своей ладони бокал с шампанским, оказавшийся там как по волшебству. Понадобилось задействовать все свое обаяние, чтобы капитан уступил мне свои апартаменты.

С комнатой прилагалось множество предметов роскоши. Великолепный камин, статуи римских богов и, конечно же, прислуга. О, как мне нравится их пресмыкание! Меня обслуживает сотня лизоблюдов. Одна жалкая сотня. Вытянув руку над собой, не отводя взгляда от огня в камине, я щелкаю большим и средним пальцами, чтобы подать сигнал поварам. В этот момент на кухне сразу же начинается суета, и звучат нервные выкрики. Они знают, если блюдо не будет подано до того, как мой бокал опустеет, – их накажут! Именно поэтому я начинаю делать большие глотки. Да, я врединка!