– Не знаю, зачем я вообще включил эту чертову запись… – медленно произнес хриплый голос.

Камера была направлена на глухо зашторенное окно, через которое проникали лишь самые настырные лучики яркого весеннего солнца. Картинка постоянно сотрясалась мелкой дрожью и была слегка расфокусирована. После такого своеобразного вступления наступило продолжительное молчание, прерываемое тяжелым дыханием оператора.

– Что ж, наверное, мне все-таки надо рассказать свою историю, раз уж я взялся за эту тему… – надтреснутым голосом сказал мужчина и поставил камеру на небольшую круглую тумбочку на высоких изогнутых ножках, по соседству с цветочным горшком, из которого жалко торчал засохший стебелек какого-то несчастного растения.

В заросшем щетиной, измятом, обрюзгшем и изможденном лице сложно было узнать человека, который еще каких-то три месяца назад всем своим видом излучал уверенность и оптимизм.

– Да-да, друзья мои, картина не из приятных, – скривил губы Артём и виновато опустил глаза. Еще несколько минут он нарочито внимательно рассматривал засохшие пятна на своей рубашке.

– Могло ли все выйти по-другому? – прервал он свое молчание и протянул к камере руки с растопыренными пальцами, которые заметно подрагивали. – Возможно. Чего уж тут теперь теоретизировать… Однако все вышло именно так. Как вы помните, зимой я показывал вам сайт проекта и рассказывал о нашем скором триумфе. Блин. Кажется, это было в прошлой жизни… – Артём провел ладонью по лицу, словно стирая паутину. – Да уж. Похоже, я оказался оптимистичным идиотом, опьяненным собственной идеей и верой в ее, и свою, непогрешимость… Когда в базе данных появились первые отзывы о людях, у меня, признаться, тупо сорвало башню! «Вот оно! Сейчас-то нам попрет!» – думал я и вваливал деньги в рекламу на фейсбуке, Яндексе и ВКонтакте…

Артём тяжело сглотнул и посмотрел по сторонам, видимо, в поисках какой-нибудь жидкости. Не найдя искомого, он гулко вздохнул:

– Я даже не счел необходимым сообщить о своих тратах Димону. В его банке в это время возникли какие-то проблемы, и он с головой погрузился в их решение, оставив меня один на один со всем нашим хозяйством. Я был не против. Еще бы, ведь моя уверенность в том, что я – русский Цукерберг, была тверда, как алмаз! Пятнадцать тысяч туда, тридцать сюда – я клепал завлекающие слоганы и заряжал рекламные кампании пачками, не дожидаясь отдачи, ослепленный сияющими перспективами… Недели три я ходил как в тумане, полный грез о радужном будущем. В это время меня даже не смущали эти убогие подколки тестя, который все жаждал узнать, когда же наконец я обеспечу свою родню виллами на Мальдивах и парой-тройкой частных джетов. Старой мегере я пообещал что-то вроде собственной фермы, а Олегычу – автосалон, то ли ремонтную мастерскую… – Артём усмехнулся про себя, вспомнив какую-то подробность. – По-моему, я даже сказал, что куплю ему футбольный клуб «Торпедо»! Маразматик когда-то работал на ЗИЛе и с тех пор был преданным болельщиком этих никчемных ублюдков, пинающих мячик в семейных трусах… Да… это были странные дни… Извините, сейчас вернусь.

Симыкин медленно, по-стариковски, встал с табурета и прошаркал из комнаты. Когда он вернулся, в его руке была зажата пол-литровая бутылка водки «Беленькая», заполненная примерно на четверть.

– Извините, – еще раз сказал он и коротко приложился к бутылке. – У-ух, дьявол… о чем это я?

Артём хотел было поставить бутылку на тумбочку, но передумал и теперь маял ее в руках.