В отличие от Майнеке, представитель консервативного крыла немецкой исторической мысли Герхард Риттер (1888–1967) видел в фашистской диктатуре только воплощение «дьявольской воли» Гитлера и «слепого случая», но ни в коем случае не «итог развития прусско-германского государственного разума». Риттер пользовался в послевоенной Германии значительным авторитетом. В последние годы войны он был близок к группе оппозиции, возглавлявшейся Карлом Гёрделером, и находился в заключении в концлагере.

Он решительно выступал против того, чтобы «вся германская история была бы сведена к безудержным завоеваниям и стала воплощением furor teutonicus». Нацистский режим, по его убеждению, «не является естественным продолжением Пруссии», но представляет «бессмысленный разрыв после впечатляющего взлета». Гитлер, который воплощал отдаленный патологический результат воздействия на Германию Великой французской революции, выступал в роли «демона» и «Чингисхана». Целью Риттера было формирование позитивного образа национальной истории: ни в коем случае не следует предаваться «тяжким и бесполезным попыткам самообвинений»[74].

Международный военный трибунал (вопреки доводам обвинения и особому мнению советского судьи Ионы Никитченко) не принял решения об объявлении преступными организациями генерального штаба и верховного командования вермахта. Правда, в приговоре содержался тезис о том, что «путем индивидуальных судов» над генералами вермахта «можно будет достигнуть лучшего результата, чем путем вынесения трибуналом решения, требуемого обвинением». И далее: «Эти люди должны быть преданы суду с тем, чтобы те из них, которые повинны в совершении этих преступлений, не избегли кары»[75].

Но этого на территории ФРГ как раз и не произошло. Судебное преследование военных преступников было фактически прекращено. Оправдывался прогноз вернувшегося из эмиграции немецкого журналиста Карла Андерса: «Нюрнбергский процесс завершен, и доказательства преступлений перекочевали в архивные папки, чтобы пребывать в забвении»[76].

В 1946–1948 гг. американские юристы провели на сепаратной основе 12 процессов над немецкими военными преступниками. В условиях холодной войны продолжение деятельности Международного военного трибунала, тем более с участием представителей СССР, представлялось нежелательным. Но в тюрьме, расположенной рядом со зданием суда, находилось немало преступников, ожидавших своей очереди. На скамье подсудимых (в том же зале Дворца юстиции) все же оказались генералы (процессы под номерами 2, 7, 12), промышленники (процессы 5, 6, 10), дипломаты (процесс 11), юристы (процесс 3), врачи (процесс 1), палачи СС и айнзацгрупп (процессы 4, 8, 9). С одной стороны, это, несомненно, было уступкой общественному мнению, прежде всего западных государств. Но, с другой стороны, сама организация работы американского суда и характер его приговоров серьезно отличались от того, как действовал Международный военный трибунал в 1945–1946 гг. Избавились не только от советских представителей, но и от американцев, активно выступавших за разоблачение и наказание приспешников Гитлера. Иногда создавалось впечатление, что немецкие адвокаты играли на процессах роль не меньшую, чем американские судьи и прокуроры. На процессах против 32 собственников и сотрудников концернов Флика, Круппа и «ИГ Фарбениндустри» интересы подсудимых защищали 92 немецких адвоката. Все же из 177 обвиняемых (суммарно по 12 процессам) 24 были приговорены к смертной казни (из них 12 позднее помилованы оккупационными властями США), 120 к пожизненному заключению или длительным срокам тюрьмы, 35 были оправданы.